Александр Бочков - Лучшие из худших. Предложение наблюдателя (СИ)

— Задачи ясны? Вопросы есть? Вопросы задавать не стали — каждый уже думал, что и как надо сделать для решения поставленной задачи. — Мне еще к Пуганову — в 22ю танковую и в 42ю стрелковую к Лазаренко надо заехать для постановки задачи, а потом к летунам и пограничникам. Да и последнее. Ни смотря ни на что не контратаковать врага — только обороняться до подхода основных сил. Пятиться, обороняться, но не контратаковать. — А почему? — подал голос нач. штаба.

— Соотношение обороняющихся к наступающим — 1: 3. На вас наступают три немца — их может остановить один боец и остаться в живых — окоп защищает. Если пойдут в атаку наши бойцы — соотношение будет в пользу немцев, а наши будут на виду. Отбить то позицию можно, только кем оборонять, когда в атаке погибнет половина. К немцам подойдет подкрепление — оно на той стороне реки. А к вам когда еще оно подойдет… Майор козырнул и вышел из кабинета. Следом за им пошли его подчиненные, оставив командиров решать новые задачи, поставленные посланцем самого Сталина. Я сделал все, что мог, для того, чтобы немцы не застали наших врасплох, как в том роковом году — подумал я, направляясь на «Эмке» к танкистам в 22ю танковую…

— Ну ты дал командир! Я до последнего не верил, что все так легко прокатит.

— Командиру надо верить товарищ капитан НКВД, что в армейском звании равняется подполковнику. Иначе не сработаемся.

— Вот теперь я верю, окончательно и бесповоротно. А ты знаешь, я такой кураж поймал! Я встал за спиной у особиста, а от него страхом так и тянет!

— Не увлекайся, а то таких дров наломаешь. Не чета тебе с катушек слетали — насмешливо осадил его я. — А сам то ты как?

— А никак. Помнишь, я сказал вам, что для меня здесь проблем не будет? Главное, в любом месте понять модели поведения. В этом мире такие модели были навязаны российскому народу в 1918 — 20 году группой евреев, прорвавшихся к власти, а не Сталиным, как утверждают всякие дерьмократы и горе — писатели. Модели простые в понимании: прав тот, кто сильнее и, если кто то поступает так, значит он имеет на это право. Поэтому майор или даже капитан может дать в морду генералу и даже маршалу, а тот утрется и промолчит — значит майор имеет на это право. Но надо действительно иметь право, иначе… Вот выходит из за линии фронта группа окруженцев — пять, десять, двадцать человек. Их к особисту — сдать оружие и на допрос. Одного допрашивают, а девятнадцать ждут своей очереди. А если выйдет сто человек, да с оружием: с пулеметами, автоматами, пистолетами, гранатами; в хорошей форме, пусть и ношеной. Что будет делать особист — требовать сдать оружие — а ты нам его выдавал? Требовать командира на допрос: приходи на передовую и спрашивай что надо, а не допрашивай и — в свободное время. Что — приедет с взводом права качать в роту, вооруженную и сплоченную вокруг командира? А в роте закон: с Дона выдачи нет! И что он сделает — пригонит роту НКВД, чтобы арестовать всю боеспособную роту? А кто воевать будет? Не дадут ему этого сделать. Запомнить — запомнят, да и припомнят при случае. И еще одна модель для любого времени и любого строя: — нужно быть необходимым! Значит надо поставить себя так, чтобы быть нужнее, чем этот самый особист. Их много — таких как мы — нет вообще. Для этого и нужно сделать так, чтобы мы были этими самыми — нет вообще! А как это сделать я знаю. Но главное — это поменять модель поведения в этом мире. Сергей, внимательно слушавший меня замялся.

— Что у тебя? Вижу, что хочешь что то сказать. Давай, говори…

— Да вроде неудобно как то… — Тогда не говори — равнодушно промолвил я.

— Понимаешь, я вроде как стукач какой то, доносчик — про своего коллегу хочу сообщить. — Это ты про Марата что ли? — Так ты знаешь?

— Что я знаю — я знаю. А вот то, что знаешь ты — знаешь только ты. Так что или говори, или закроем тему.

— Понимаешь — начал неуверенно Сергей — перестал мне нравиться Марат последнее время. Стал вести какие то странные разговоры, расспрашивать о тебе, как бы невзначай. Про способности твои, про машинку твою. Особенно изменился он после той успешной операции с долларами и наркотиками.

— Еще бы — хапнуть такой куш и при этом никаких последствий.

— Вот и пошли у него с той операции и с изъятия продуктов со склада разные разговоры да осторожные расспросы и намеки.

— А что за разговоры?

— Ну, если мы вместе, значит у нас не должно быть тайн друг от друга. И с машинкой этой — вдруг что с тобой случится, а остальные не знают, как с ней работать. Вот и придет всем полный звиздец.

— Ну а ты сам как думаешь? улыбнувшись поинтересовался я.

— Вот ты лыбишься, а все ведь очень серьезно.

— Как у тебя все запущено Серега. Я же только что говорил — КОМАНДИРУ НАДО ВЕРИТЬ! Лохов и дураков так и ловят: бросят для затравки немного правды, а потом — лапшу, лапшу, лапшу на уши! А они дураки и верят. — Я по твоему дурак и лох? — всерьез обиделся он.

— Конечно! Ты либо веришь мне и тому что я говорю и делаю — либо всяким Маратам. Неужели ты думаешь, что я не знаю или не продумываю все, что я делаю! Сейчас, единственный и последний раз я доказываю тебе свою правоту, но если ты во мне еще раз усомнишься — нам с тобой не по пути. Понял? Сергей хмуро кивнул. Я вытянул из ножен скрытого ношения клинок. Сергей насторожился. Расстегнув китель, я задрал гимнастерку с майкой, обнажив живот. — Смотри! Нож вонзился в живот. Я слегка наклонился, чтобы кровь не попала на бриджи и повел лезвие влево, разрезая брюшину. Глаза у Сергея полезли на лоб. Выдернув нож я наклонил лезвие, чтобы стекла кровь. Сергей не отрываясь глядел как разрез стягивался бугрился рубцом, рубец рассасывался, толстый шрам уменьшился и вскоре совсем исчез. Осталась только свернувшаяся кровь, но и она опала хлопьями на землю. На месте пореза была гладкая кожа. Сергей поднял на меня растерянный взгляд.

— Понял? Сергей ошеломленно кивнул. — И запомни вот еще что. Тебе придется расти в званиях и я не хочу, чтобы мои командиры были тупыми солдафонами. Поэтому по любому непонятному вопросу обращайся — разъясню все подробно. Как сейчас: что такое стукачество и что такое долг…

— Что такое стукачество? Это доведение сведений до компетентных органов с целью получения личной выгоды. Что такое долг — это доведение сведений до компетентных органов с целью предотвращения нанесения ущерба многим, в том числе и тому, кто сообщает. Но, на первом месте, с большим отрывом — многим! Вся эта сраная интеллигенция доносила либо для своей личной выгоды, либо «из любви к искусству» то есть из желания доносить, но опять таки только к своей выгоде. — Это как? — удивился Сергей.