Рене Фалле - Капустный суп [La Soupe Aux Choux]

В полночь Глод с Бомбастым увидели, как над их головой блеснул воздушный корабль Диковины, и оба наконец сошлись на том, что это и впрямь самая что ни на есть летающая тарелка.

Диковина охотно выполнил все их пожелания и даже капризы, до того он был счастлив при мысли, что теперь ему навечно обеспечен дома капустный суп.

На следующую ночь между двух домиков опустится грузовая летающая тарелка, и ударная бригада оксониан перетаскает туда ящики с курами и кроликами, просоленной свининой, капусту и все прочие овощи, целую груду деревянных сабо, скамейки, постели и всю мебелишку, не забыв прихватить стенные часы, печурку, плиту и бочки.

Диковина сказал, что перевезет Глода, Бомбастого и Добрыша на своей ультраскоростной тарелке. А позже, пока Оксо не находится еще на расстоянии двухсот тридцати восьми миллионов километров от Земли, команда инопланетян захватит также солидный запас табака и паштетов для кота, заберет на потребу новых компатриотов вино и уголь.

Когда все было обговорено, естественно, надо было выпить за скорый отъезд. В результате чего Диковина с большим трудом завел свой аппарат, который он по обыкновению загнал в хлев.

Поутру, когда они встали, Бомбастый заявил Глоду:

— Он, Диковина, славный малый, только, по-моему, здоровый алкаш!

— Верно, выпить он не промах. А ведь подумать только, поначалу он разные байки рассказывал, что, мол, алкоголя не переносит. А сейчас ложка супа, стаканчик красного, ложка супа, стаканчик!..

Разгулявшийся ветерок донес до их слуха перезвон колоколов.

— Ага, — протянул Ратинье, — это Труфинь своего сынка на дочке Фонтенов женит. Хочешь, пойдем туда и устроим им хорошенький бордель, чтобы мэру неповадно было.

Он изложил свой план Бомбастому, который в ответ только одобрительно захихикал. Затем Глод уложил в две картонки из-под обуви тысячу луидоров, аккуратно перевязал картонки, вложил в них следующее письмецо:

Дорогая Франсина,

Я уезжаю, слишком долго было бы объяснять тебе, куда именно.

Посылаю тебе немножко деньжат, так как там, куда я отправлюсь, деньги мне не потребуются, не то что здесь, тебе. Положи их в банк, пусть помаленьку размножаются Только не показывай своему мотоциклисту. Это еще не значит, что ты знаешь мужчин, раз ты меня знала. Остерегайся их, как холеры Все они вруны, воры и тому подобное. Целую тебя и снова желаю тебе счастья.

Нацепив через плечо солдатскую сумку, неся картонки в руках, он вышел из дому. Бомбастый присоединился к нему, помог нести другу поклажу. Направлялись они в городок.

— Скажи, Глод, а там наверху так же хорошо, как у нас нынче?

— По словам Диковины, да. Все наши горести и ревматизмы останутся здесь, сынок. Думаю даже, что мы обделали неплохое дельце, задумав улететь отсюда! С некоторых пор даже слепому видно, что вся Земля огнем охвачена, что скоро придется выбирать только между концентрационными лагерями и парками отдыха. Есть такие края, где на хлебе с водой сидят. А есть и другие, где лопают таблетки, чтобы переварить разные деликатесы, которыми обожрались. А возьми море, пропало оно к чертовой бабушке, там теперь вместо воды сплошной мазут, а чайки схватывают рыбешку величиной с граммофонную иглу. Я уже не говорю о тех местностях, где потрошат людей за милую душу на каждом углу, и конца этому не будет, потому что люди никогда не смогут увидеть себя со стороны.

— Верно говоришь, милок. А мы на них будем поглядывать сверху, с нашей скамеечки, попивать винцо и покрикивать: «За ваше здоровье, ребята!», и пусть они сами в своих делах разбираются.

Веселясь от души, как бы уже находясь в состоянии невесомости, они ласково похлопали друг дружку по спине. Впервые со дня сотворения мира два христианина были счастливы покинуть Землю, чего так боялись всю жизнь, равно как и все их современники.

В городке они первым делом зашли на почту, где приемщик, знавший Глода с Бомбастым уже десятки лет, обомлел:

— Дядюшка Ратинье… да неужели вы Франсине посылку отправляете?

— Нет, Виктор, не бедняжке моей Франсине, нет. Это одной родственнице.

— А я уж подумал…

— … что я сбрендил? Пока еще нет. Заметь, мне еще сто тридцать лет жить осталось!

— И мне тоже, — гоготнул Бомбастый.

Виктор решил, что они просто его разыгрывают.

Колокола снова подняли трезвон. Глод с Бомбастым встали у церковных ворот. Через несколько минут появился свадебный кортеж.

— Да здравствует новобрачная! — проревел Ратинье.

— Да здравствуют молодожены! — проорал Шерасс. Грегуар Труфинь нахмурился и проворчал на ухо соседу:

— Что этим старым обезьянам здесь нужно?

Глод засунул руку в свою сумку, то же самое сделал и Бомбастый, и две пригоршни луидоров пролились золотым дождем на свадебную процессию.

— Осторожно, конфетки! — с громовым смехом рыкнул Ратинье, посылая вторую пулеметную очередь луидоров.

— Их, правда, не едят, но получается то же на то же! — крикнул Шерасс и тоже швырнул горсть золотых величественным жестом сеятеля.

— Да это же, черт побери, золотые монеты! — завопил новобрачный, бросаясь, как вратарь, прямо в пыль, куда вслед за ним рухнули и шаферы.

— Золотые монеты, — подхватил весь свадебный кортеж, рассыпавшись по земле на манер костяшек домино.

— Да не деритесь вы! На всех хватит! — кричали им Глод с Бомбастым, разбрасывая во все стороны луидоры, словно кропя стоящую на четвереньках толпу.

В несколько секунд вся свадьба полегла на землю.

Колотили друг друга.

Рвали друг на друге праздничные одежды.

Новобрачную хватили кулаком по глазу.

Мэр сцепился из-за монетки с кюре, прибежавшим на шум, и укусил его.

Мальчишки из хора тоже врезались в толпу ищущих и били их куда попало.

Старухи царапали друг другу физиономии, теряя в песке вставные челюсти.

Чья-то бабушка, дама весьма тонная, ползала, как удав, между дерущимися и прямо заглатывала попадавшиеся ей золотые.

— Смелей! Смелей! — покрикивали великодушные дарители, подзадоривая это стадо обезумевших баранов, осыпаемых чудесным золотым дождем.

Кюре, не выпускавшего добычу, затоптали.

В пылу боя стащили брючонки с мальчика из хора.

Ругались как извозчики.

Рассорились на всю жизнь.

Вцеплялись дамам в перманент.

Норовили стукнуть соперника башкой в нос.

В лучшем случае обменивались пощечинами.

На паперти то и дело завязывались новые схватки.

Повсюду кровь, пот, слезы.

Фатой новобрачной окутало учителя.

С одного благостного старца сорвали очки, а самого ударили его же собственной тростью по черепу.

Рвали друг с друга галстуки. Рубашки. Платья.

Мэр очутился без подтяжек.