Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

— А к ругани, у меня, стало быть, талант есть, — пробормотал Ватерпас и задумался.

… храпит с похмелья грозный страж, ну чуя поступи дрожащей и от луны, в окно глядящей, морозом пробирает аж!

— Ишь ты, размер сменил! — восхитился хоббит. — «Морозом пробирает аж!» Сильно сказано!

— Это кто был с похмелья? — проворчал Дробила. — Я что ли? И вовсе я не храпел!

…кроваво-ржавое железо оскал свой до поры таит, достаток серебро сулит, но злато боле мне любезно!

— Надо же, как него получается, только вот про что это он? — сказал простодушный Ватерпас.

— Про артефакты, конечно. Железо, серебро, золото… Это же про наши зубы! — вскричал Дробила, обрадовавшись, что и он, простой боевой гном, кое-что смыслит в поэзии.

— Не про ваши, а про наши! — уточнил Великий Орк. — И не ори так, вдруг спугнешь! Если он еще и заикаться начнет, тогда пиши пропало! Ничего не добьемся.

Но Сенечка и не думал заикаться. Иногда он, правда, спотыкался, не попадая с разгона в размер или тормозя с рифмой, но в целом получалось довольно гладко, хотя и не всегда понятно. Но разве существует всегда понятная поэзия? То-то! В общем, речь его потекла длинными плавными периодами, как выразился один непризнанный классик.

… и драгоценны причиндалы, хватает дерзкою рукой. Беги скорее, отрок мой, забрав сокровища немалы, пока не пробудился жмот, что и за грош тебя убьет!

— Это кто это «жмот» и кого это «за грош убьет»? — возмутился Великий Орк. — Это я что ли жмот? Да я за грош и мухи не обижу! А за такие вирши — запросто убью. Хорошо хоть Оркесса ушла, не для ее нежных ушей такие слова!

— Тс-с! Ваша Зеленая Светлость, это же гипербола! Сейчас начнется самое интересное! — хоббит прижал палец к губам.

… у крестьянина три сына. Старший — умный был детина, средний был и так и сяк, младший — вовсе был дурак…

— Опять размер ломается. Да к тому же я это где-то слышал… или читал. — Поморщился старший дознатец.

А Сенечка, между тем, вошел в поэтический раж. Так неопытный пилот входит в глубокое пике, не зная, сумеет он выйти из него или нет. Стихи, правда, получались разного размера, словно пирожки у начинающей хозяйке, но суть стихотворения не в размере и не в содержании. А в чем? Если продолжить сравнение с пирожками, то в начинке. А еще пирожки должны быть горячими. Вот с этим все было в порядке.

… Золото — королеве! Слуге — серебром звенеть. Искусному мастеровому, для ремесла — медь. — Что ж, хорошо, — сказал барон, в рыцарском зале, один. — Но тот, кто владеет холодным железом — тот и этим и тем господин!

— Здорово сказано! — Восхитился Великий Орк. — Я тоже так думаю, железо — главнее всего! Да он и впрямь, поэт!

— Это не он, — пояснил грамотный хоббит. — Это один человеческий варлок сказал. А он только повторяет. Я же говорю, свои стихи у него кончились, сплошной плагиат пошел. Давай, Дробила, закрывай кран…

— Подожди, — остановил гнома Великий. — Мне кажется, в том, что он говорит, есть определенный смысл. А последнее стихотворение вообще, сильно смахивает на пророчество.

— Вот я и говорю, чисто варлочьи стихи, — не унимался Василий. — Закройте его поскорее, а не то он нам такого напророчит…

— Ты лучше не пререкайся с начальством, а записывай, что он там несет. — Великий сурово посмотрел на бывшего дворецкого, отчего тому сразу захотелось пить. — Ты хоть записываешь?

— Записываю, — пискнул Василий и продемонстрировал серебристую коробочку японского диктофона, выигранную им в кости у какого-то Черного Карачуна.

Между тем у Сенечки уже голова кружилась от собственной правды.

… Этап на север, срока огромные… — немелодично, но с большим чувством затянул, было, он, но тут в кране что-то заперхало, видно правда кончалась, а может быть, очух переставал оказывать свое действие.

Возникла пауза.

— Он еще и поет, зараза! — восхищенно сказал Дробила. — Надо же, какой разносторонний!

В ответ кран фыркнул, свистнул, и из него полилось: «Я люблю тебя, Россия…». И опять зашипело и забулькало, так что слов было не разобрать.

— Ну, в общем, все ясно, — задумчиво сказал Великий Орк. — Сейчас позовем Панзутия, прокрутим ему запись, и он все нам растолкует. Можно закрывать. — Он махнул лапой Дробиле.

Дробила с видимым удовольствием крутанул ручку, но, как всегда не рассчитал своих сил, потому что ручка сломалась, и остатки правды-матки хлынули на пол прямо-таки рекой. Конкретного ничего разобрать не удавалось, уж больно бурен был поток, но по мощному запаху чувствовалось, что это именно она — правда!

— А чего она такая вонючая? — спросил Дробила, когда все, включая Великого Орка, зажимая носы, выскочили из комнаты и расселись на крылечке, подышать нормальным воздухом, то есть, таким, в котором содержание правды не превышает допустимых для здоровья гоблина пределов.

— А потому что, пока до правды докопаешься, она завсегда протухнуть успеет, — пояснил мудрый хоббит. — Правда — она только сначала чистая, оглянуться не успеешь, а она уже голая, после чего естественным образом становится правдой-маткой. Хотя, все-таки непонятно, правда- матка есть, а правды-детки никто и в глаза не видел. Правду-матку принято резать, само собой, она после этого долго не живет. Здоровье не то. Время идет, и вот уже правда горькая, как поцелуй старухи. Смотришь, а правда-то взяла и померла, хорошо, если одна, а то так вместе с кем-нибудь и помрет. И, что характерно, всегда найдется кто-то, кто ее похоронит. В могилу иногда кладут собаку. Так что, когда до нее удается, наконец, докопаться, она уже того… испортилась.

— Кто испортился, правда или собака? — спросил Ватерпас.

Но ответить на этот актуальный вопрос старший дознатец не успел.

— Эй, ты, правдознатец, что-то ты разговорился сегодня! — прервал его Великий Орк. — Ступай-ка, позови Панзутия, да распорядись, чтобы после этой правды в моих покоях убрали и проветрили, как следует. Ну, живо!

Василий нехотя поднялся, пожал плечами — что, мол, с начальством поделаешь, и удалился.

Панзутий состоял при Оркине в качестве штатного толкователя снов, предсказателя, составителя гороскопов и для прочих мелких услуг. И в самом деле, гораздо экономнее содержать какого-нибудь собственного Панзутия, нежели обращаться к разным шарлатанам и шарлатанкам, которые так и норовят обчистить бедного провинциала. Особенно, если у того имеется приличное состояние.

Панзутий происходил из древнего и славного рода орков-шаманов. Его предки запросто повелевали погодой, точнее непогодой, бурями, грозами и прочими землетрясениями. Однако время шло, родовые тотемы ветшали, цивилизация крепчала, а вместе с ней и присущие ей, цивилизации, паразиты. Всякие там общества защиты животных, партии зеленых и голубых и прочие вредные образования.