Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

Быстро «осчастливив» двоих мужичков кофе с молоком, дополненным парочкой бутербродов, и открыв тощему пареньку лет двенадцати бутылку «Дюшес», пышнотелая буфетчица с интересом глянула на меня:

– Ну что, красавчик, головка-то, небось, бо-бо?

– Чо это? – удивился я. Однако, почесав затылок и едва не уколовшись пальцами о короткий ежик волос, понял причину вопроса. «Не иначе прическа ее смутила. Нормальные люди здесь просто так почти под ноль не стригутся. Тут вариантов два: либо в армию собираюсь, либо кошу под откинувшегося. В обоих случаях у подобного мне джентльмена воскресный вечер сухим не бывает. Так же как и утро понедельника без похмелья».

– Похмелиться хочешь? – продолжила тем временем раздатчица, подтвердив истинность сделанного мной вывода. «Что ж, не будем ее разочаровывать».

– А есть чем?

– Ну, портвейна предложить не могу, не время еще, – хохотнула разбитная молодка. – Зато есть рассол. Восемьдесят пять за стакан, – добавила она чуть тише, прикрыв рот ладонью.

«Ого, маленький гешефт в цитадели развитого социализма?!»

Говорить вслух я это, конечно, не стал. Лишь слегка качнулся вперед и, многозначительно прищурившись, вполголоса произнес:

– Послушай, дорогуша. Видишь, у столика возле дверей мужик в пиджаке на часы смотрит?

Продавщица зыркнула в сторону двери и подозрительно быстро кивнула.

– Так вот, он мой куратор из школы милиции. Проводит практические занятия по линии БХСС. Объяснять, что это такое, надеюсь, не нужно?

В последней произнесенной мной фразе явственно звякнул металл. Дама прониклась. Моментально превратившись в стандартного «общепитовского робота»:

– Кофе, чай, лимонад, сок, пирожки, бутерброды?

– Два сока, будьте любезны. Томатный и сливовый.

– Двадцать две копейки, – не глядя на меня, ответила буфетчица спустя пятнадцать секунд. Пододвинув к краю прилавка два граненых стакана, заполненных: один – кроваво-красным, второй – сочно-бордовым (ага, прямо-таки натуральный «Диппепл»). Сок, кстати, она наливала из высоких, напоминающих перевернутые конусы стеклянных сосудов. Установленных на металлической стойке, лишенных через одного крышек, с латунными краниками внизу. «М-да, давненько я таких не встречал. В смысле, там, у себя, в будущем».

Сливовый сок оказался отменным, как раз таким, каким он мне и запомнился по безмятежному детству и юности. А вот томатный, наоборот, разочаровал. Причем, сильно. То ли не слишком свежим он был, то ли добавок вкусовых ему не хватало (навроде глутамата натрия или аминоуксусной кислоты, более известных в будущем как Е 621 и Е 640), то ли… Впрочем, по зрелом размышлении, я все же понял, чего недоставало этому культовому напитку всех советских, а потом и российских авиалиний – обыкновенной поваренной соли по шесть копеек за килограмм.

Соль в виде грязновато-серой субстанции с бурыми комками засохшей томатной пасты обнаружилась в стоящем на прилавке стакане. Рядом, в аналогичном стеклянном сосуде, заполненном мутной водой до самого верха, покоилась столовая ложка. Вся эта двухстаканная «композиция» никакого доверия у меня, конечно, не вызвала. В итоге пришлось довольствоваться малым и покинуть заведение советского общепита «несолоно хлебавши», оставив на «барном» столике недопитый бокал со «свежевыжатыми» отечественными помидорами.

Слегка утолив жажду и вновь выйдя на свежий воздух, я не спеша прошелся по главной городской улице, уже через двести метров очутившись перед входом в обувной магазин, так же, как и все прочие, расположенный здесь не в отдельном здании, а на первом этаже жилого дома. Весьма, кстати, симпатичного дома старой постройки из красного кирпича, украшенного лепными наличниками, сандриками, карнизом и тягами. На внутренние же архитектурные изыски, как вскорости выяснилось, у местных строителей не хватило ни времени, ни сил, ни желания. Хватило их только на стандартное окрашенное масляной краской помещение с выбеленным «под мел» потолком и кое-как выложенными метлахской плиткой полами. Торговый зал был условно разделен невысокой скамьей на два отдела: «мужской» и «женский». «Почти как в бане, гы-гы».

Ассортимент обуви, по крайней мере, той, что предназначалась для ног сильной половины человечества, тоже не слишком порадовал. Суконные ботинки «прощай, молодость», притулившиеся в углу валенки и калоши, резиновые сапоги цвета «любой на выбор, при условии, что этот цвет – черный», кирзачи в стиле «непобедимая и легендарная», фирменные кеды от «Красного Треугольника» и прочая, прочая, прочая…

Тем не менее секунд примерно через тридцать, разобравшись, где что лежит, я усмотрел-таки то, что мне подходило. С виду вполне приличное, но – спрятанное за витринным стеклом. «Ну да, все правильно, нечего лапать образцы своими грязными пальцами. Даже несмотря на то, что это совсем не «Италия», не брэндовые изделия польских и югославских мастеров, не чешская «Цебо», а всего лишь продукция родных «Красной Зари», «Скорохода» и «Буревестника».

На подбор пары самых обычных туфель, поиски продавщицей нужного размера в подсобке, выписывание чека, стояние в кассу и получение оплаченного товара ушло минут сорок, не меньше. Работники советской торговли никуда не спешили, а на мои нервные гримасы и вялые просьбы немного поторопиться реагировали с легким презрением, регулярно отвлекаясь на менее взыскательных покупателей. Однако все плохое когда-нибудь да заканчивается, и потому, потратив на шопинг двадцать рублей, литр пота и немалое количество «невосстанавливаемых» клеток, я выбрался наконец на улицу, держа в руках шуршащую бумагой коробку (плевать, что «с бумагой в стране напряженка»: «Раз положено, значит, заворачивайте. Я подожду. И хрен с ним, со временем»).

Завернув за угол, пройдя через двор и отыскав относительно чистую лавочку, я сел, быстро распаковал покупку и, скинув свои уже изрядно поднадоевшие туфли на каблуках, принялся по новой примерять только что приобретенную обувь. Вдумчиво, не торопясь, не обращая никакого внимания на что-то клюющих в траве воробьев и подбирающуюся к ним кошку.

На первый взгляд обувка казалась удобной и очень практичной: в подъеме не жмет, не хлябает, подошва сплошная, не толстая и не тонкая, но при всем при том достаточно твердая («если вдарить такой под коленную чашечку какому-нибудь злодею, мало ему не покажется – факт»). А еще ноги можно воткнуть в башмаки, даже шнурков не развязывая… «Вот только задники чуток грубоваты – и пяти минут не пройдет, как мозоли натру. Такие, что неделю потом буду хромать как подстреленная в круп лошадь».

Проблема с мозолями решилась просто и элегантно. От предусмотрительно положенного в карман пиджака рулончика лейкопластыря были оторваны две коротких полоски, которые я тут же прилепил себе на… э-э… фиг знает, как правильно обзываются эти части стопы – лодыжки, щиколотки, пятки или вообще, хм, «шпоры» – лично мне это по барабану. Главное, чтобы не терло. До тех самых пор, пока обувь наконец не разносится…