Катерина Снежинская - Дитя Ее Высочества (СИ)

Принц, отодвигая младшенького себе за спину, ответил кратко, но очень емко. Так, что даже самому глупому человеку стало бы понятно, что Его Высочество не в курсе происходящего, но не прочь был бы узнать подоплеку событий.

— Да не стойте вы там, как … …! Проходите, чтоб вас … … … Нечистый! — донесся из комнаты новый, на этот раз женский голос. — И дверь эту … прикройте! А то … дует, …. И извольте выражаться более изящно. Между прочим, тут дамы.

— …! — подтвердил первый, неожиданно оборвав свой безумный хохот.

— И впрямь — …, - задумчиво протянул герцог, ненавязчиво подпихивая старшего брата в спину, предоставляя ему привилегию первому знакомиться с дамами.

Впрочем, принц в понуканиях не нуждался, и смело переступил порог. Оказавшись в маленькой комнатушке, освещенной трепещущим пламенем масляных светильников, стоявшим по углам помещения на высоких треногах. Из мебели тут имелся стол, два кресла перед ним и птичий насест. Кресла были пусты. За столом сидела женщина, чья голова была закрыта плотной кружевной вуалью так, что из-под нее выделялся только кончик носа. А на шесте, косясь на вошедших черной бусинкой глаза, торчал здоровенный, как индюк, ворон.

Стоит еще отметить, что побеленные стены комнаты были сплошь исписаны таинственными и весьма загадочными символами. Перед дамой переливался сотнями граней хрустальный шар, чадила черная свеча и лежала толстая, потрепанная колода карт. А у ворона на шее — на ленточке, болтался череп. Судя по размерам, мышиный.

— Учись, как кабинеты обставлять, — понизив голос, посоветовал герцог, пихая Его Высочество кулаком в бок. — Чтобы жуть-то нагонять с порога.

— А, по-моему, от этого всего просто несет надувательством, — мрачно ответил принц, даже не собираясь понижать голос.

Он застыл неподалеку от двери, сложив руки на груди и буравя ведьму взглядом исподлобья. Юный красавчик смутился и спрятался за спиной грозного брата. Во-первых, ему было неудобно за столь прямолинейные высказывания Дарина. А, во-вторых, как кавалеру, ему следовало предупредить даму не открывать род ради собственного благополучия. И немедленно покаяться во всех своих грехах. Желательно, не раскрывая рта. Но за подобные советы братец мог решить, что блондин ему под горячую руку попался. Поэтому красавчик счел разумным промолчать. Тем более, его бедной голове сегодня и так немало перепало.

А вот ведьма его мудростью не обладала.

— Что вас привело ко мне, благородные господа? — поинтересовалась она, чуть колыхнув вуалью.

— Мне всегда это нравилось! — Далан не видел, но мог угадать, что Его Высочество изволит криво и очень нехорошо ухмыляться. — Приходишь ты к чудодею, а он тебя спрашивает: «Что, — мол, — тебе от меня понадобилось?». По логике, коль скоро Отец магией одарил, это мне с порога должны рассказать, что мне нужно, в какой дом дорога ведет и на чем сердце успокоиться.

Ведьма помолчала, задумчиво поглаживая пальчиком с острым ноготком хрустальный шарик.

— Что вам нужно, вы и сами не знаете. Откуда же мне об этом может быть ведомо? Я говорю только о том, что уже есть. Дорога ваша ведет в королевский дворец. Но для такого предсказания никакой магии не надо, ваше высочество. Рано или поздно вы туда вернетесь. А сердце ваше не успокоится никогда. Потому что оно рождено для огня. Хотя вы уже имеете средство унять пламя. Только догадаться о том боитесь.

— Безумно информативно! — фыркнул принц, и герцог за его спиной невольно вжал голову в плечи. — Но, хотя бы, в наличии мозгов вам не откажешь. И хорошей зрительной памяти — портреты мои встретишь нечасто. За это вы, пожалуй, заслужили пару серебряных монет.

Дарин действительно развязал кошель, висящий у него на поясе, покопался в нем и бросил на стол две монетки. Одна из них тут же смирно улеглась. А вторая, подрыгивая и взблескивая, покатилась по столешнице, со звоном упав на каменный пол.

— …! — прокомментировал ворон и захохотал — тем самым, безумным смехом.

Ведьма приструнила птицу поистине королевским жестом руки. Подчиняясь ему, охальник заткнулся так резко, словно ей кляп в рот сунули. И недоуменно переступила по своей жердочке лапами.

— Ваше высочество, — сказала женщина, для порядка снова выдержав паузу. — Во-первых, я не ярморочный фокусник, чтобы вам доказывать свои способности. Во-вторых, я вас сюда не звала — вы пришли по собственной воле. И, в-третьих, вряд ли вас порадуют тайны, открытые перед вашим братом. А ведь я могу рассказать, и до скольки лет вы постель мочили. И что вас заставляло с таким упорством изучать фехтование. И какую встречу вы до сих пор в сердце храните. И почему носите только черное…

— Довольно! — вдруг приказал принц, да еще и голос повысил.

— А черное-то почему? — высунулся из-за спины Его Высочества неугомонный и не в меру любопытный герцог.

— Он об этом не раз сам говорил, — спокойно, словно и не слышала высочайшего окрика, поведала дама. — Его Высочество действительно считает свое рождение началом траура. Полагая себя проклятым. И более того, несущим это проклятье…

— Я. Сказал. Довольно! — раздельно, по словам, произнес Дарин.

Ворон заполошно захлопал крыльями. Герцог вмиг растерял все свое, Отцом слишком щедро отмеренное, любопытство. А ведьма опять решила помолчать.

— Может быть, вы, все же, присядете? — поинтересовалась она, в конце концов?

Не знаю, дружочек, кого это удивило больше: юного красавца, таинственную даму или ворона. Но принц, отодвинув кресло от стола, действительно сел.

Молчание, нарушаемое лишь потрескиванием масляных светильников, да цокотом коготков ворона, затянулось. Нет, само по себе оно нисколько не противоречило ни царящей в комнате атмосфере таинственности, ни стилю ведущегося до этого момента разговора. Но, в целом, эта тишина действовала на герцога угнетающе.

Блондин повозился на своем сиденье, попеременно поглядывая то на ведьму, то на брата. На птицу он, к сожалению, посмотреть не мог, так как ворон оказался за их спинами. А от первых двух ответов, что делать дальше, красавец так и не получил. Дама, как ни в чем не бывало, безмятежно оглаживала свой шар. Дарин мрачно молчал, видимо, найдя на полу что-то стоящее его внимания. Потому что глаз он не поднимал.

Далан вздохнул и почесал кончик носа. Поерзал, растрепал пятерней челку и вздохнул еще раз. Повозился, дернул себя за мочку уха, почесал бровь, вздохнул. Приведение, неожиданно шагнувшее из стены, произвело бы на присутствующих гораздо большее впечатление.

И тогда герцог решился.

— Понимаете ли, уважаемая госпожа… — начал он.

Но договорить ему не дали. Дарин вдруг очнулся от своей задумчивости и крайне мрачно глянул на брата.