Сергей Костин - Подразделение 000

– Второй засекреченный номер вызов принял. Буду через минуту. Сейчас только закончу тезис.

Усиленный спецмашиной голос Боба возвестил на весь колбасный завод:

– Лучше, меньше колбасы, товарищи честные налогоплательщики, но качественней. Только через качество мы сможем достучаться до огрубевших сердец жителей нашей необъятной Родины и всего мира. В то время, когда коренные жители многострадальной Америки только мечтают о колбасных изделиях, некоторые не чистые на руку налогоплательщики, пользуясь служебным положением, подло подрывают финансовую независимость нашей страны. Не допустим этого! Все на борьбу с ворованной колбасой. Удачи вам, и успехов в вашем полезном и важном деле. До свидания товарищи.

Американца провожали всенародными овациями. Большинство из сотрудников завода, со слезами на глазах, вытаскивали из-за пазухи не обнаруженные мясоискателями круги и палки колбасы и складывали продукты у дырявого ведра. Особо честных тут же награждали повестками и бесплатными путевками в местное отделение милиции.

– Командир! – раскрасневшееся лицо Боба выражало полное удовлетворение от проделанной работы, – Как я справился с заданием? Стопроцентная раскрываемость.

– Медаль завтра выпишу, – проворчал я, не совсем удовлетворенный результатами расследования, – Ты зачем продукт на открытом пространстве оставил? Трудно было в Милашку загрузить? Герой, Америку твою через Атлантический океан!

Смущенный янкель плюхнулся на свое место и подозрительно заелозил. Можно подумать, я не вижу, как он складывает в свой сейф колбасные изделия, выуженные из-под оттопыренного смокинга. Килограммов двадцать, не меньше. Двухдневный запас.

– Командор! Команда в полном составе. Разрешите вывести на центральный монитор координаты и цель вызова?

По центральному монитору забегали скупые цифры и фразы.

– Так, чем под конец рабочего дня нас решил порадовать Директор? – одним глазом я наблюдал за монитором, вторым за наполнением сейфа второго номера. Двадцатью килограммами не пахнет. Не меньше сорока, – Двухсотый микрорайон, дом три тысячи с копейками бис, вызов поступил тридцать минут назад. Шустро диспетчерская работает. Не понял!?

Боб, наконец, затолкал ногами последнюю палку колбасы в сейф, тщательно запер дверь на ключ и, как ни в чем не бывало, честным голосом обратился начальнику. То есть, непосредственно ко мне:

– Что вы не поняли, командир? Слишком сложное задание?

– Хуже, Боб. Все гораздо хуже. Кажется, нас ждет веселенькая ночка.

– Вооруженное ограбление с отягчающими обстоятельствами? Разбой в особо крупных размерах? Организованная преступность?

– Запомни Боб, в России нет организованной преступности. Это, может, у вас там, в Америке, мафия связь-таксафоны потрошит. А у нас, родной, есть только редкие проявления несознательности. Но сейчас речь не о них. У нас особый случай. Плачущий ребенок. Милашка, полная система оповещения и вперед без остановок. Если взрослые налогоплательщики могут подождать, то дети никогда. Только заглянем на пару минут на стадион. Там бразильцы у наших чемпионский титул собираются отыгрывать.

– Сколько можно? – проворчали недовольно динамики, – Каждый год одно и тоже. Никак угомониться не могут.

Милашка, как и положено, завелась с двадцати двух с половиной оборотов. Деликатно бибикнув, спецмашина подразделения 000 дала задний ход, и выехала с места засады. Несколько подозрительного вида интеллигентов, облюбовавших спецмашину для задушевных разговоров, разбежались по сторонам.

– По библиотекам не сидится, – проворчал Боб, который только что заметил мои быстрые взгляды на разъезжающийся по швам титановый сейф, – Я говорю, по библиотекам им не сидится! Да, командир? А что за ребенок?

– Не знаю, – я отвернулся и стал смотреть в боковое окно на засыпающие дома. Везет людям. Отработали двадцать часов и отдыхают до утра. Чай дома пьют, с женами спорят, кому из столовых еду заказывать. А тут…. Всю жизнь на колесах, – Боб, поймай что-нибудь по приемнику.

– Сделаем, – бодро ответил второй номер, прекратив обвязывать сейф цепями, – Вот эта подойдет?

Столичное связь-радио крутило песню о свихнувшейся стиральной машинке восьмого поколения: – «Я сошла с ума! Я сошла с ума».

– Боб, – смотреть на чужие окна надоело, – А у вас в Америке, какие песни популярны?

– У нас? – американский эмигрант только что закончил конопатить щели сейфа, – Когда уезжал из Америки, там была популярна песенка о любви к яичнице.

– Мда, – только и смог сказать я. Такая большая страна, а песни все о еде. Нет, чтобы сочинить песню о любви к родине. Что-нибудь типа «Америка, Америка, тарим-пам-пам-пам-пам».

– Подъезжаем, – объявила спецмашина подразделения 000, – Наблюдаю контейнеровоз скорой помощи. Скорее всего, они нас и вызвали. Чему их только в университетах учат?

– Клизмы ставить и пластыри лепить, – со знанием дел ответил я. Как никак два месяца в больнице провалялся с головной болью, – Пугни их для профилактики.

Милашка на полной скорости рванула к контейнеровозу, затормозив только перед самым носом испуганного водителя. Даже пошутила по этому поводу в том смысле, что кое-кому клизмы больше не нужны.

– Что у вас? – спустившись по эскалатору, я подошел к консилиуму врачей в белых комбинезонах.

Лысый череп со связь-стробоскопом на лысом черепе нервно помял пачку противоаппендицитных пластырей:

– Там ребенок. Плачет второй час подряд. Родители в шоке. Моя бригада…, – череп оглянулся на консилиум, – Моя бригада тоже в шоке. В нашей практике подобного еще не встречалось. Мы прилепили валидольные пластыри, но результатов пока нет.

– Ребенку прилепили?

– Что вы? – возмутился череп, – Как можно? Нашей бригаде.

– Ясно, – сказал я, отбирая у черепа связь-стробоскоп, – Возраст ребенка?

– Пять.

– Ясно. Пять лет. Боб, прихвати с четвертого стеллажа связку ремней. Здесь ребенок от рук отбился.

– Пять месяцев, – поправился череп, бледнея.

– Так что ж ты…., – череп ловко отпрыгнул и скрылся в консилиуме, – Боб, отбой. Уточненная информация. Ребенку пять месяцев. Хватит и одного ремня. Милашка, разбуди Герасима. Кажется, без него нам сегодня не обойтись. Заодно свяжись с диспетчерской, пусть присылают подкрепление. Да и сам Директор не помешает.

В парадном люке появился третий номер с куклой. Кукла смешно разевала рот и растопыривала руки и ноги.

– Герасим, ребенку всего пять месяцев. Он в такие большие игрушки не играет.

Из грузовых ворот показался американец, накручивающий на руку резиновый ремень из-под роторной водокачки.

– Второй номер, оставьте эту штуку в покое. И вообще, оставьте все в покое и идите сюда. Оба. На мою голову. Становитесь вот здесь. Выровняйтесь. И стойте, пока не скажу что делать.