Анастасия Завозова - Вальпургиева ночь

— Чего надо? — осведомился один стражник, позевывая.

Никакого уважения к монашеству! Хотя… в те времена к католической церкви отношение было самое негативное из-за, мягко говоря, непотребного поведения римских церковных властей во главе с папой. Хорошо хоть сразу по моське не надавали. Я приосанилась и напевно прогнусавила:

— Я брат Микаэл… иду исповедать бе-эдных грешников, которых вы стережете. Хозяин разрешил, вот перстень его…

Второй стражник задумчиво повертел перстень не совсем чистыми пальцами.

— Перстень вроде хозяйский…— протянул он. — Дак хозяин приказывал никого не пускать, строго-настрого запретил.

— Монахи не в счет, — объяснила я, стараясь изобразить на личике натуральное человеколюбие и приличествующее случаю смирение. — Нам надлежит исполнять свой долг в любых условиях. Вот ты бы, к примеру, хотел умереть без отпущения грехов?

Теология явно не была сильной стороной стражников. Они дружно поскребли шлемы, переглянулись, вздохнули. Наконец один сказал:

— Шут с ним, пусть проходит… Что такой мозгляк может натворить?

— А за мозгляка — анафема-а, — пропела я, просачиваясь в услужливо открытую дверь, — и вообще сам козе-ол!

Последней фразы стражники, слава богу, не слышали. Не такая я уж и храбрая, чтобы козлить стражника прямо в лицо…

За дверью оказался еще один узкий коридор (ей— богу, у тогдашних проектировщиков замка фантазия отсутствовала напрочь — не замок, а матрешка какая-то: коридор в коридоре!). Я огляделась: дверь справа, дверь слева и прямо тоже дверь. Ну и куда мне пойти? Встречаться с Клотильдой у меня не было ни малейшего желания, а уж тем более ее исповедовать или выслушивать слезливые жалобы на тяжелую долю жены феодала. Как бы это мне с первой попытки наткнуться на пажа? Кстати, как хоть его зовут?

Мне помог счастливый случай — за левой дверью вдруг раздалось бодрое треньканье мандолины и не менее бодрый голос заголосил веселенькую песню примерно следующего содержания:

Да, похоже, паж вовсе не скучал в заточении! Ишь как наяривает на мандолине! А стишки-то явно собственного сочинения…

Я толкнула левую дверь. Пение сразу прервалось, а голос, ранее весело перечислявший свои невзгоды, испуганно завопил:

— Не подходи!!! Клянусь Господом, в этот раз я точно выброшусь из окна!!!

Я распахнула дверь пошире и удивленно уставилась на заползшего на подоконник смазливого парнишку. Тот, прикрывшись мандолиной на манер щита, истерично дергал рукой ставни. Увидев меня, он немного поубавил свой пыл и облегченно выдохнул:

— Фу-ты…Стучать же надо!

— На тот свет все без стука отправимся. — На меня нашло лирическое настроение. — А ты, судя по всему, еще и с ведром валерьянки. Чего нервный такой? Монахов не видел?

Парень отложил мандолину в сторонку и сполз с подоконника. Тут мне довелось поближе рассмотреть своего будущего Помощника. М-да, фактурка, конечно, так себе. Могли бы и получше подобрать. Я отнюдь не была склонна приходить в восторг при виде субтильного тельца, тонких ног, цыплячьей шейки — в общем, всего того, что по-другому именуется «советский суповой набор». Синюшный он какой-то, недокормленный. И чего Клотильда в нем нашла? По мне, так Готфрид в сто раз лучше, через того хоть солнечный свет не проходит. Неужто деваха купилась на спутанные черные кудри, которые вообще-то было бы неплохо вымыть и причесать, или, может, на томные серые глаза? Нет, не вижу логики…

Пока я критическим взглядом окидывала этого тициановского мальчика, тот засыпал меня вопросами:

— А ты-то здесь зачем? Тебя Готфрид прислал? А Клотильды там поблизости нет? Ты не мог бы подпереть дверь стулом? Я как-то с утра забыл это, сделать…

Я послушно привалила к двери тяжеленный дубовый стул, без приглашения уселась на кровать и только потом стала отвечать страждущему в заточении:

— Я здесь, чтобы помочь тебе… Готфрид обо мне ничего не знает, то есть знает, но думает, что я монах. — Тут я откинула капюшон и с наслаждением провела рукой по вспотевшим волосам.

Парень вытаращил на меня глаза. Стандартная реакция. Хотя… окажись я в такой ситуации, тоже не удержала бы глаза на привычном месте.

— А ты кто? — с любопытством спросил он. — Я тебя знаю?

С утра у меня настроение колебалось от очень плохого до очень мерзкого, поэтому я мрачно ответила:

— Бывшая полюбовница… Ты разве забыл, как бросил меня с тремя детьми?

— Гретхен?.. — побелел малолетний Казанова.

— Саечка за испуг! — Я ухватила парня за нос и с удовольствием послушала гнусавое мычание будущего Помощника. Ну неужели вот это бледноватое счастье призвано меня охранять? Даже Полинкин Ула смотрится приличнее — из себя весь крупненький, чистенький, аккуратный (однажды, пока мы с Полиной пили у меня чай, он тихохонько висел в уголке, штопая штанишки), при женщинах очи долу, по-моему, даже их побаивается… А этот! Вот уж воистину «пролетарий — человек, который умеет делать только детей»…

Я вздохнула и помотала головой. Ладно, мне с ним хороводы вокруг елочки не водить…

— Так ты не Гретхен? — испуганно икал тем временем паж. — Маргит? Марта? Елизавета?

— Вот только не надо тут устраивать аттракцион «Хочешь, я угадаю, как тебя зовут?», — раздраженно отмахнулась я. — Я не имею никакого отношения к твоим любовным похождениям, даже если половина из них случилась в твоих сладких снах. Расслабься, я вроде как пришла тебя спасать…

— А… от чего? — заинтересованно спросил заметно успокоившийся мальчик.

Настала моя очередь водворять на место челюсть и глаза. Справившись с этой трудной задачей, я неуверенно начала:

— Но-о тебя же… вроде заперли здесь. Держат тут против твоей воли…. морят голодом, наверное…

У кровати я заметила премиленький столик, на котором примостился поднос, доверху нагруженный едой. И курочка жареная, и колбаски кровяные… в общем, всего навалом. Версия о пытках голодом отвалилась сама собой.

Проследив за моим взглядом, паж хрюкнул и повалился на спину, дергая ногами от хохота:

— Ой, умру… Щас лопну! Голодом… ха-ха-ха! Против воли… Ой, га-га!!! — и, проглотив смешинку, добавил уже серьезнее: — Да если б не эта чокнутая по соседству, я б хозяину всю жизнь ноги целовал! Живу тут как господин — еды вдоволь, делать ничего не надо… Только от Клотильды, дурынды этой, отмахивайся — вот и вся забота!

И, хихикая, паж поведал мне историю своего мнимого заточения.

Оказывается, никакой большой любви между Готфридом и Клотильдой не наблюдалось с самого начала. Фусшнель взял девицу как солидный довесок к не менее солидному отряду солдат, который давал Готфриду ее папаша в случае женитьбы. Готфриду солдатики были ой как нужны, поэтому он согласился не глядя.