Валентин Леженда - Повесть былинных лет

«А что? — оживился князь. — Чем не вариант?! Все-таки я им как бы родственник».

Но эти полезные измышления были прерваны самым наглым образом.

— Купец Вересов челом бьет, — прочитал из большого берестяного свитка Николашка. — Просит твоего соизволения, князюшка, на заморской царице жениться.

— Чего?!! — Всеволод от неожиданности даже привстал из-за своего роскошного княжеского стола.

— Да вот тут значится… — замялся секретарь.

— Что за царица, кто такая? — взъерепенился князь. — Почему не знаю?

— Да вроде эфиопская, — пожал плечами Николашка. — Нифертитей зовут.

— Черная, что ли?

— Ага, черная, — подтвердил секретарь, — как вороново крыло.

— Не разрешаю!

— Но купец Вересов…

— Да плевал я на этого Вересова. Это ж какие дети у них будут? Срамота! Не допущу! И так на Руси всякой пакости предостаточно: лешие, кикиморы, водяные, половцы и тут еще эти ефиопы.

— Эфиопы, — робко поправил Николашка.

— Ну эфиопы, велика разница. Гнать Вересова взашей до самого… гм… до этой самой Ефиопии.

Секретарь быстро кивнул, беря следующий свиток.

— Князь Осмомысл Ижорский требует вернуть ему сосновый бор, что на границе наших княжеств располагается. В противном случае угрожает идти войной. Собрал дружину в пятнадцать голов.

— Славная, однако, армия. — Всеволод призадумался. — Ну а мы сколько, если что, выставить можем?

Теперь призадумался сам Николашка.

— Ну… примерно шестерых, ежели считать меня с вами.

— Дурак! — взъярился князь. — Да где это видано, чтобы князья в боях за передел земель участвовали. Ты что, хочешь на границу съездить с половцами о том о сем покумекать?

Секретарь побледнел:

— Никак нет, князюшка, не губи. Коли провинился чем, все искуплю.

— Да ладно тебе, — расслабился Всеволод. — Сегодня я тебя прощаю. М… м… м… а что это за сосновый бор? Что-то не помню такого.

— Ну как же?! — удивился Николашка. — Вы же совсем недавно с вашим братом Осмомыслом поспорили, кто из вас искусней из охотничьего лука стреляет. Договорились, что победителю спорный бор на границе достанется.

— И что же Осмомысл, победил?

— А разве вы не помните?

— М… м… м…

— Осмомысл попал аккурат в центр яблока, что на голове у привязанного к дереву крестьянина лежало.

— Ну а я что же, выходит, промахнулся? — вспылил Всеволод.

— Да нет, вы тоже попали, — осторожно ответил Николашка.

— В яблоко?

— Оно самое, — подтвердил секретарь, — но, правда, глазное. Тот крестьянин быстро отмучился.

— Да-да, что-то такое припоминаю. — Князь скорчил недовольную гримасу. — Так и земель никаких не напасешься, ежели их раздавать направо и налево кому ни попадя.

Помолчали.

— Так что мне ответить Осмомыслу? — тихо напомнил секретарь.

— А чтоб его! — потряс над головой кулаками князь. — Осмомысла этого. Чтоб он всю жизнь с Бабой Ягой сожительствовал, чтоб ему Кощей голову отрубил, чтоб Леший все дороги запутал, чтоб… а впрочем, отдай ему тот сосновый бор, пущай задавится.

Николашка молча кивнул, что-то пометив длинным павлиньим пером в своих берестяных документах.

Пометил, вздохнул грустно.

Всеволод насторожился:

— Что вздыхаешь, головастый, много дел на сегодня еще?

— Да вот… — Секретарь снова вздохнул. — Удельные князья со всей Руси в граде Кипеше собираются. Будут думу думать об объединении земель расейских. Тебя вот приглашают.

— А… не поеду, — словно от назойливой мухи, отмахнулся от помощника князь. — Не люблю пустословную болтовню.

— Так ведь там же пир будет! — напомнил Николашка. — Как всегда опосля переговоров.

— Пир? — Всеволод пощипал аккуратную черную бородку. — Да, об этом я позабыл. Ладно, на досуге — подумаю… А почему в этом году не в Новгороде Великом собираются?

Секретарь в ответ лишь пожал плечами.

— Ладненько. — Князюшка сладко зевнул. — Что там у тебя еще, образина? Мне спать охота.

Николашка судорожно рылся в шуршащей бересте.

— Половцы на границе снова бесчинствуют, — хрипло ответил он, — хан Кончак в восемьсот тридцать первый раз договор о перемирии нарушил, красных девиц угнал из села Малые Тюки.

Мощный кулак князя с грохотом обрушился на стол. Ставни в покоях тихо задребезжали.

— Кончать пора с Кончаком этим! — гневно взревел Всеволод. — Больше его безобразий я не потерплю.

— Так он ведь это… — прохрипел Николашка, неопределенно шевеля пальцами.

— Что «это»?

— Вроде как родственник ваш, тесть точнее.

— Ну да-а-а-а… — Князь немного сник. — Все меня оставили: и жена вероломная, и сынок неблагодарный. Одним словом, половецкая кровь. Сколько хоть девиц забрали, ведомо?

— Ведомо! — с готовностью подтвердил секретарь. — Семерых.

— Да ты что?!! — Всеволод побледнел.

— Да не беспокойся ты так, князюшка, — противно проблеял Николашка. — Я вот давеча хитрый план измыслил, как пограничные деревни от набегов племен поганых оградить.

— Ну-ну? — Князь нетерпеливо забарабанил по столу.

— Обманул я хана Кончака, — довольно сообщил секретарь. — Отдал недавно от вашего имени приказ о том, чтобы все старики в пограничных деревнях платья женские носили, а головы платками яркими повязывали.

— Что?! — не расслышал Всеволод. — Челюсти платками подвязывали?

— Да нет, головы, — уточнил Николашка. — В общем, половцы стариков похитили, а не красных девиц.

— Семерых?

— Семерых.

— Ай да Николашка, ай да головастый! — обрадовался князь. — И когда это я такой мудрый указ успел отдать? Впрочем, не важно. Что там у тебя еще?

— А еще вот Лихо Одноглазое в наших лесах завелось, — сообщил секретарь.

— Что, опять? — ужаснулся Всеволод.

— Почему опять? — изумился Николашка. Князь на это ничего вразумительного ответить не смог.

«И вправду, чего это я?» — недовольно подумал он.

В последнее время его язык вытворял довольно странные вещи, как бы живя своей непостижимо сложной жизнью отдельно от князя. Говорил иногда, что хотел, и Всеволода порою совсем не слушался.

— Пугает крестьян, — читал очередную челобитную Николашка, — топчет посевы, гоняет по лесу дровосеков, поет дурным голосом.

— М-да, непорядок, — мрачно кивнул князь. .

— Просим тебя, князюшка Ясно Солнышко, вразумить страхолюдину, а по возможности совсем ее извести. И подпись: «Лесорубы».

— Да, вот это проблема! — согласился Всеволод. — Николашка, зови-ка ко мне лоботрясов наших Гришку с Тихоном…

Сказано — сделано.

Гришка с Тихоном ввалились в княжие палаты, по обыкновению весело друг друга тузя и громко смеясь. Этакие два косолапых медведя, что фигурой, что умом. Здоровые, широкоплечие, в начищенных до блеска кольчугах княжеских дружинников. На кожаных поясах по булаве, на головах по остроконечному медному шлему.