Джек Kент - Фредди Крюгер и Железная Леди

Вставив кончики больших пальцев себе в ноздри, он раздвинул сложенные полусферой ладони вверх и стал вертеть головой, подобно радиолокатору, сканируя небесное пространство.

Наконец, ему удалось запеленговать один из околоземных спутников. Терминатор заставил его произвести картографическую съемку земной поверхности.

Принимая от спутника ответные сигналы, он быстро их процеживал, вычленяя и декодируя отдельные кадры съемки. Затем он увеличивал изображение на своем дисплее в несколько миллионов раз, разыскивая среди разноцветных пятен сутулую фигуру Фредди Крюгера.

Первая съемка успеха не принесла. Терминатор послал спутнику запрос на повторную съемку, но уже другой части земной поверхности. Он был настроен выполнять эту работу до самого утра.

Крюгера могло спасти только чудо.

Остров Кака-Кука утопал в кокосах и бананах. Среди пышной кроны тропических деревьев резвились счастливые обезьяны. Распугивая болтливых попугаев, они стремительно перескакивали с ветки на ветку, таская друг друга за хвосты, строя рожи и отчаянно вопя.

Говорят, когда мимо этого острова проплывали каравеллы Фернана Магеллана, то величайший из мореплавателей, обозрев побережье посредством подзорной трубы, неожиданно выбросил вперед левую руку с оттопыренным средним пальцем и, ухватив другой за рукав оказавшегося поблизости матроса, громогласно объявил: «Вот обезьяны, коим не суждено стать человеком!» — «Но почему, Ваша светлость?» — спросил матрос, простодушно чеша в затылке. «А потому, матросик, — отвечал Магеллан, нахмурившись, — что обилие бананов никогда не идет впрок развитию разума».

И после этих слов, придя в расстроенное состояние чувств, Магеллан взмахнул подзорной трубой, словно прощаясь со злополучным островом, но не удержал ее и выронил за борт, угодив прямо по носу проплывавшей мимо акуле.

Однако, допустив столь пессимистические высказывания, великий мореплаватель попросту сел в лужу, ибо снующие по берегу и неистово размахивающие руками голые существа, коих он принял за обезьян, на самом деле являлись местными туземцами — пусть не очень развитыми, но вполне человекообразными. У них даже не было хвостов.

Они высыпали из своих убогих хижин к океану, чтобы поприветствовать эскадру Его Величества испанского короля. Но Магеллан, чрезвычайно удрученный потерей любимой подзорной трубы, и слушать не хотел о том, чтобы причалить к берегу; а осунувшийся за время плавания кок, который заикнулся было о пополнении запасов бананов на камбузе, был щедро награжден им пинками и затрещинами.

Кстати, ученые до сих пор все еще спорят о подлинном названии острова. Есть мнения, что остров на самом деле должен называться Кака-Кока, а вовсе не Кака-Кука. Сторонники этой гипотезы особенно упирают на то, что известный мореплаватель Джеймс Кук жил спустя целых два столетия после Магеллана, а, значит, они не были знакомы друг с другом, и последний никак не мог назвать остров в честь еще ненародившегося Кука.

Эту версию косвенно подтверждают путанные записки личного слуги Магеллана, в которых утверждается, что после памятного избиения кока, расчувствовавшийся Магеллан, якобы, здорово набрался на камбузе, после чего отправился к себе в каюту и, поставив на карте в нужном месте обозначение вышеупомянутого острова, приписал сверху: «о. Кака-Кока». Потом он попросил слугу доставить ему в номер бутыль с ромом и корзину с закуской, после чего уже не просыхал до самого утра.

Противники такого наименования и, соответственно, сторонники Кука, в ответ на это заявляют, что, во-первых, при решении столь важной научной проблемы нельзя полагаться на записки какого-то полуграмотного юнги, который к тому же и сам, по слухам, был не дурак выпить; а, во-вторых, на подлинной карте Магеллана так много клякс, в том числе и на месте пресловутого острова, что с полной уверенностью можно разобрать только часть полного названия, а именно слово «Кака».

Поклонники Кука особенно упирают на то, что коков в истории было немало, а Кук, как известно, один. Спрашивается, кто более достоин быть увековеченным? Конечно, иные зажравшиеся гурманы, способные с завязанными глазами отличить гавайских креветок от гонконгских устриц, пожалуй, предпочли бы абстрактного кока вполне конкретному Куку. Но, слава Богу, на этом свете гурманы пока еще в численном меньшинстве, и потому остров по сей день носит вполне приемлемое наименование — Кака-Кука.

В этой связи интересно отметить, что никого никогда не волновало коренное название острова. А звучит оно в переводе с туземного примерно как «Бабатумба». К сожалению, это колоритное название прижилось пока только среди самих аборигенов.

Остров Кака-Кука мирно покачивался на волнах Тихого океана. В джунглях царила ночь. В черном небе дремали звезды.

Бануне, дочери вождя племени островитян, не спалось. Легкий ветерок ласково раскачивал гамак из веток, в котором покоилось ее гибкое тело; но ни колеблющееся ложе, ни стрекотание цикад, ни шуршание змей — не могли убаюкать девушку.

На черном небосклоне ослепительно сияла Луна, и Бануне вдруг вспомнилось древнее предсказание, что много веков передавалось из уст в уста среди ее сородичей.

И гласило оно, что настанет час, когда брюхатая Луна посмотрит с небес на Землю жутким взглядом, и приснится тогда самой красивой девушке из племени Айа-Гайа ЧЕЛОВЕК С ОБОЖЖЕННЫМ ЛИЦОМ. И будет он в полосатой шкуре и с надетой на голову черной пирогой. И спустится тогда чужеземец на священную землю Бабатумбы и станет он знамением несчастий и лишений для племени Айа-Гайа.

А что там будет конкретно — в предании тактично умалчивалось: не хотели, видно, гуманные предки запугивать своих потомков до смерти. Но и без того уже лет триста туземцы тряслись в ожидании прихода страшного человека с Луны. И так велик был их страх, что как-то при одном шамане повадились они убивать всех своих мало-мальски смазливых девушек; но, перебив половину, одумались (больно детишки стали получаться страшненькие) и на том смирились, зажарив самого шамана на жертвенном вертеле, чтобы не советовал впредь, что взбредет в голову.

Бануна смотрела на Луну с боязливым предчувствием чего-то нехорошего. Что-то должно было случиться. И именно в эту ночь. У Луны было очень большое брюхо, самое большое, какое только может быть. Более крутое брюхо Бануна видела разве что у Сварливой Нгугены, когда та собиралась принести сразу шестерых детенышей.

И девушка вдруг подумала, что в этом лунном брюхе вполне мог бы сейчас разместиться загадочный человек с обожженным лицом.