Елена Плахотникова - Типа в сказку попал

– Что так и будем молчать?

Ну, не самый я терпеливый пацан, чего уж поделаешь.

– Почему?…

– Что почему?

– Почему ты меня не убил?

– А за каким?

Девка не ответила.

Конкретный у нас разговор получился. Одни вопросы. И молчали мы потом еще больше. Я даже успел мозгами пораскинуть. Не на два квартала – на хрена мне это? – извилиной пошевелил.

Фигня, короче, получалась. Без базара. Быть такого не должно, не покладено, а было! Как, почему – без комментариев.

Понимал я девку. В натуре понимал. А она ведь не по-русски со мной говорила. И охранников понимал. А они по-другому базарили. Не так, как девка. Ее я лучше понимаю. Не каждое слово, ясен пень, но смысл ловил и ловлю. И отвечать мог и могу. А это уже полная фигня. Никогда я полиглотом не был. Мне русского, матерного и латыни за глаза хватало. А тут еще два языка выучил и не заметил когда.

Я така затуркана, така затуркана…

Может, про меня этот анекдот?

Долго шевелить извилинами мне не дали: девке опять болтать приспичило.

– Почему?…

Похоже, по второму кругу пошли.

– … почему ты спас меня?

– Работа у меня такая.

– Ты Спасающий?…

А в голосе большое такое сомнение.

Чая кипела?

Кипела, кипела!

Почему пара нету?

А пара за отдельную плату!

– Спасающий… с Ножом?

И дался ей этот Нож!

– Нож я только сегодня увидел. Вечером.

– Ночью, – шелестит из темноты.

– Пусть ночью. А днем я еще людей резал.

– Резал?…

– Ну, лечил, один хрен!

Блин, цепляется к словам. Русского языка что ли не понимает? И тут же вспомнил: не понимает. И я не только по-русски с ней говорю. Во, дожился!…

– Так ты лекарь?!

Ну, и чему так удивляться? Не первый и не последний, небось.

– Лекарь, лекарь. А тебе полечить чего-то надо? Так я могу.

Может быть.

– Не надо, – а, помолчав, добавляет: – И не можешь ты теперь.

– Чего это не могу?

– Исцелять. Ларт не может быть целителем.

– Ну, это еще бабка надвое сказала!

Вспомнил, что такое ларт. Это его прикид я ношу.

– Ты злишься?

– Нет, это я радуюсь! Думаешь, по кайфу целыми днями в чужих потрохах ковыряться?

А сам чуть не рычу. И какого, спрашивается. В натуре, ведь не самая кайфовая у меня работа. Но в медики меня понесло, не в дворники, и потом работу не сменил, когда понюхал и увидел что к чему.

– Ты злишься, – заявляет девка.

– А что, нельзя?

– Здесь? Не знаю. Нельзя, наверное.

– Может, и быть здесь нельзя?

Надеюсь, ей не видно моей усмешки.

– Может, и нельзя.

– Тогда, чего мы сидим? Топать надо.

– Надо.

А сама ни с места! Во, блин!…

– Особого приглашения ждешь?

Молчит. Посидели, послушали тишину. Медитативное такое занятие. Успокаивает. Некоторых.

– Так и будем молчать?

– Ты обещал не мешать мне…

– А я мешаю?!

– … не мешать мне уйти.

– Ну, и?…

– А сам шел за мной.

– А разве я обещал не идти?

– Нет, не…

– Я, кажется, ясно сказал: это развлекалово не по мне и я хочу свалить. Сказал?

– Я не…

– Сказал! А подождала б минуту, вместе б пошли.

– А…

Девка чего-то мямлит.

– А ты меня в ловушку завела.

– Нет! Это ты…

Что-то зашуршало в темноте. Похоже, девка уже на ногах.

– Слышь, красуля, ты говори да не заговаривайся. А то за базар отвечать придется. Кто у нас первым шел? Ты. Перед кем решетка упала? Перед тобой. А я тут каким боком? Ну-ка, ответь!

– Это для тебя Пасть Нуйры открылась! Для тебя!

– Ну, здрасьте вам через окно. Это почему же для меня?

– Мы вошли там. И Нуйра не проснулась. Я уходила и…

– И лафа закончилась.

– Что?

– Сколько вас было, спрашиваю.

– Зачем тебе знать?

Оказывается, и среди малолеток параноики бывают.

– Не хочешь, не отвечай. Мне, в общем-то, и так понятно.

– Что понятно?

– На счет четыре ловушка сработала – вот что. Или на счет пять. Знакомо.

– Ты знал, что там Пасть и не остановился?

Девка, похоже, на средине коридора уже. А если б там яма?…

– Знал?… С чего ты взяла?

– Ты же сам сказал…

– Я сказал, что штука знакомая. Приходилось встречать.

– Здесь?

– Нет. В… – рассказывать долго, да и не хочется. – В другом месте. Далеко отсюда. Тогда девять человек прошло, а под десятым рвануло.

– Что рвануло?

Не понимает.

А для неграмотных поясняю: на третью и четвертую рейку.

Вроде, смешной анекдот был, а смеяться почему-то не хочется.

– Что-что, ловушка сработала. Понятно?

– Понятно. А с тем что?

– С кем?

– С тем, кто в ловушку попал? Ты его исцелил?

– Ага, как же! В мешок его упаковали!

– Зачем?

– Затем. Не умею я мертвых исцелять! Понятно?

Девка промолчала. Вздохнула только.

Во, блин, поговорили. Прям, вечер вопросов и ответов получился. И все вопросы в мои ворота. Твою ж мать, и так на душе муторно, а тут еще…

Двенадцатым я тогда шел. Сколько лет пролетело, а иногда как вспомню, так вздрогну.

Ладно, пора отлепляться от пола и двигать. А то задница к камню прирастет.

– Стой! Туда я не пойду.

Тощая останавливается и только потом поворачивается ко мне.

– Почему?

Я осматриваюсь. Кажется, все это уже было. И поход по туннелю, и светящаяся полоса, и перекресток четырех ходов. Все повторяется. Кажется. Мне кажется, и потому я молчу. Нет гарантий, что это не бред. Гарантии только страховые компании обещают. А сколько у нас обещанного ждут? То-то же. Вот я и молчу. Тощая стоит рядом и ждет. Мы с ней попутчики, связанные клятвой и разделившие путь.

Не причинять вреда жизни или имуществу сопутника… служить щитом и посохом… делить тяготы… не умышлять предательства…

И чего-то там еще. Короче, договор о сотрудничестве и ненападении. Время действия –путешествие. Потом хоть на запчасти своего попутчика разбери. И нарушением клятвы это не будет.

Девка предложила, я не стал отказываться. Лучше пусть рядом идет, чем впереди или сзади. Это не паранойя с голубым уклоном, просто спокойнее мне так.

Если нет глаз на затылке, держи ушки на макушке, пистолет в руке, а попутчика на мушке.

Лева у нас спец по выживанию и глупых советов не дает.

Тощая поглядывает на меня с повышенным вниманием. Типа, я тебе верю. Пока вижу. Ну, прям, вторая Ларка.

– Что там? – кивает на средний туннель.

Туда она намылилась, когда я сказал свое стой!.

– Там?…

Яма… круглая… каменная… глубокая… лестница в ней… спиралью… ступени… карниз…еще ступени, еще карниз… спускаюсь к центру, к свету… каждый оборот все меньше… узкий карниз… и вот я падаю, лечу вниз… свет притягивает…из тела что-то уходит… то, что уходит во время сна, обморока или…

Нет! Не хочу!

Тощая стоит рядом, тянется рукой, но не трогает. И правильно делает. Не надо меня сейчас трогать. Страшно мне. Ударить могу. Она понимает и опускает руку.