Терри Пратчетт - Стража! Стража!

Бодряк провел проверку.

Затем является бит танталовых мук. И когда снежный ком сознания начинает катиться, необходимо найти, что же проснулось внутри тела, лежащего в сточной канаве с чем-то множественным, существительное теряет всякий смысл после прилагательного «множественный», впрочем ничего хорошего не следует после множественного, или это будет ящик с хрустящими простынями, либо предсказующая рука, либо занятая личность в белом, открывающая занавес сияющего нового дня?

Закончится ли это все, ведь нет ничего худшего, чем слабый чай, питательная кашка-размазня, короткие укрепляющие прогулки в саду и возможно короткое платоническое любовное приключение с ангелом-посланником, или все это минутное помрачение и какой-то надвигающийся ублюдок врывается в текущие дела, держась за рукоятку кирки? И будет ли, сознание желает знать, виноград?

В этом месте весьма полезен внешний стимул. «Все будет хорошо» звучит великолепно, а вот «Все получили свои номера?» без сомнения плохой лозунг; хотя оба гораздо лучше, чем «Вы двое, держите руки за спиной».

На самом деле кто-то может сказать. — Вы же были совсем рядом со смертью, капитан.

Болезненные ощущения, воспользовавшиеся бессознательным состоянием Бодряка, проснувшегося для метафорической быстро выкуренной сигареты, нахлынули вновь.

Бодряк сказал. — Тьфу. — Затем открыл глаза.

Это был потолок. Его наличие исключило один неприятный вариант из существующего выбора и было весьма приятно. Искаженное зрение Бодряка признало также капрала Валета, который был значительно меньше обычного. Капрал Валет ничего не доказывал; вы могли умереть и увидеть нечто подобное капралу Валету.

Анк-Морпорк не изобиловал больницами. Все Гильдии содержали свои собственные санатории, а также было несколько общественных, руководимых самыми странными религиозными организациями, вроде Балансирующих Обезьян, но скорая и неотложная медицинская помощь не существовала, и люди были вынуждены умирать неэффективно, без помощи врачей. По общему мнению существование лечения не одобрялось медлительностью и так или иначе шло против пути Природы.

— Я уже сказал: «Где я?» — слабо сказал Бодряк.

— Да.

— Я получил ответ?

— Не знаю, где находится это местечко, капитан. Оно принадлежит шикарной бабе. Она приказала принести вас прямо сюда.

Хотя мозги Бодряка были полны вязкой розовой патоки, тем не менее он ухватил два ключа к загадке и сложил их вместе. Комбинация «богатая» и «прямо сюда» что-то да значила. И еще этот странный химический запах в комнате, который пересиливал привычные дневные ароматы Валета.

— Вы не о леди Рэмкин говорите, а? — с подозрением сказал он.

— Вы должно быть правы. Огромная здоровущая курочка.

Чокнутая на драконах. — Лицо Валета, как у грызуна, расплылось в самой ужасной ухмылке, которую доводилось видеть Бодряку. — Вы в ее постели. — сказал он.

Бодряк осмотрелся, почуяв первые такты увертюры слабой паники. Потому что сейчас, когда он был в состоянии наполовину навести фокус, он смог заметить холостяцкий беспорядок в комнате. Витал слабый запах талька.

— Это будуар. — сказал Валет, втянув воздух с видом знатока.

— Остановись, остановись на минутку. — Там был дракон.

Он был прямо над нами…

Воспоминания всплыли и нанесли ему злобный удар как зомби.

— С вами в порядке, капитан?

… торчащие когти, шириной в человеческую руку; грохот и удары крыльев, больших чем паруса; вонь химикатов, один бог знает, из чего они состоят…

Дракон был так близко, что он мог разглядеть чешуйки на ногах и красный блеск в глазах. Глаза были больше чем у рептилий. Это были глаза, в которых вы могли утонуть.

И дыхание, такое горячее, что это даже был и не огонь, а что-то почти твердое, не испепеляющее вещи, а разбивающее их на кусочки…

С другой стороны, он был здесь и жив. Левый бок болел так, как если бы его ударили железным прутом, но без сомнения он был вполне жив…

— Что случилось? — сказал он.

— Это все юный Морковка. — сказал Валет. — Он схватил вас и сержанта и спрыгнул с крыши до того, как дракон вцепился в нас.

— У меня болит бок. Он должно быть вцепился в меня. сказал Бодряк.

— Нет, полагаю, что это произошло, когда вы упали на крышу. — сказал Валет. — А затем вы скатились и ударились об водяную бочку.

— А как Двоеточие? Он ранен?

— Не ранен. Не совсем ранен. Он приземлился более мягко. Он такой тяжелый, что пробил крышу насквозь. Рассказывает об остром душе из…

— И что случилось потом?

— Ну, мы устроили вас поудобнее, а затем все отправились в разные стороны и начали звать сержанта. До тех пор пока они его не нашли, разумеется, а затем они просто стояли и орали. И ту прибежала женщина и начала причитать. сказал Валет.

— Ты имеешь в виду леди Рэмкин? — холодно сказал Бодряк. Его ребра по-настоящему заболели.

— Да-а, завидная партия. — сказал Валет, не шелохнувшись. — Конечно она не потерпела ничьих других приказаний ни на миг! «Ах, бедняжка, вы должны отнести немедленно его прямо в мой дом.» Мы так и сделали. Прекрасное место. Все в городе бегают, как курицы, у которых отрубили головы.

— Много разрушений наделал дракон?

— После того как вы отключились, волшебники врезали ему огненными шарами. Это вообще ни на что не похоже. Но это сделало дракона только злее и сильнее.

— И…?

— Все то же. Он сжег еще много чего, а затем весь в дыму улетел.

— И никто не видел, куда он улетел?

— Если и видели , то никто не сказал. — Валет сел и бросил косой взгляд. — Наверно противно жить в такой комнате. У нее же мешки денег, как сказал сержант, а у нее нет никакой причины жить в обычных комнатах. Зачем же хотеть избавиться от бедности, если богатые позволяют себе жить в обычных комнатах? Все должно быть из мрамора. — Он засопел. — Впрочем она сказала, чтобы я сходил за ней, когда ты проснешься. Сейчас она кормит драконов. Препротивные маленькие твари. Удивительно, как ей разрешают держать их.

— О чем ты говоришь?

— Вы сами знаете. Смолить кистью, и все тому подобное.

Когда Валет завершил разгром, Бодряк еще раз оглядел комнату. В ней отсутствовали позолота и мрамор, что по мнению Валета было обязательным для людей высокого общественного положения. Вся мебель была старая, а также картины, хотя без сомнения и ценные, выглядевшие как и всякие другие картины, которые люди вешают в спальнях, то есть не вызывающие никакого интереса. Там еще было несколько любительских акварелей с драконами. В общем и целом комната имела вид нежилой, и даже полинявшей за эти годы, впрочем как и одежда, лежавшая на полу.

Это была без сомнения комната женщины, ведущей свою собственную жизнь весело и без глупых увлечений уборкой и прочей романтической дребеденью, которой посвящают свою жизнь другие люди, женщины, безмерно благодарной, что бог не обидел ее здоровьем.