Терри Пратчетт - В доспехах и с оружием

«Это все?»

"Все? Все? Да-а, конечно. Ты совершенно не пес. У тебя нет совершенно понятия. Ты даже не знаешь, на что это похоже. Но Большой Фидо… он рассказал им. Сбросьте ваши дурацкие цепи, — сказал он. Укусите руку, которая вас кормила. Восстаньте и завойте. Он наделил их гордостью. " сказал Гаспод, в голосе его слышались страх и восхищение.

«Любой пес, которого он нашел, но не обладающий свободным духом, — этот пес мертвец. На прошлой неделе он убил Добермана только за то, что тот вилял хвостом, когда мимо проходил человек.»

Любимица поглядела на других псов. Все они были крайне неряшливы и, что даже немного странно, совсем непохожи на псов. Там был маленький и все еще изящный белый пудель, у которого все еще проглядывались следы давней стрижки, и комнатная болонка, в лохмотьях от шотландской жилетки, все еще накинутой на плечи. Они бесцельно крутились вокруг и не вступали в перебранки. Но им был присущ некий пристальный взгляд, который Любимица уже видала раньше, но никогда у собак.

Гаспод несомненно испытывал страх. Любимица подкралась к пуделю. У того еще болтался ошейник, украшенный алмазами, заметный из-под покрытой коркой шерсти.

"Это Большой Фидо. " — спросила она. — «Он что помесь с волком или как?»

"Духовно все псы — это волки. " — сказал пудель. — «но цинично и жестоко оторваны от их настоящего предназначения с помощью манипуляций так называемой человечностью.»

Это прозвучало как цитата.

"Большой Фидо сказал это? " — осмелилась предположить Любимица.

Пудель повернул голову. В первый раз она увидала его глаза. Те были красными и совершенно сумасшедшими. Кто угодно с такими глазами мог убить любого, если пожелал, ибо только безумие, настоящее безумие может привести кулак за планку.

"Да. " — сказал Большой Фидо.

Он был обычным псом. Он выпрашивал и кувыркался, пускался наутек и приносил. Каждую ночь его тянуло на прогулки.

Было темно, ни огонька, когда это произошло. Однажды ночью он просто лежал в своей корзине и размышлял о своем имени Фидо, данного ему, и о названии корзины, также названной Фидо. Он размышлял о своем одеяле, с надписью «Фидо» на нем, и о миске, с надписью «Фидо» на ней, а превыше всего он задумался об ошейнике, с надписью «Фидо» на нем, и где-то глубоко в его голове что-то щелкнуло, и он сгрыз свое одеяло, на бросился на своего владельца и бежал сквозь окно кухни. Оказавшись снаружи, на улице Лабрадор, осмелевший и окрепший от свободы Фидо посмеялся над ошейником и миг спустя убегал, завывая.

Это было только началом.

Собачья иерархия — это очень просто. Фидо просто рыскал вокруг, расспрашивая всех, в основном сдавленным голосом, ибо в клыках он сжимал чью-то лапу, пока и не занял место главаря самой большой банды диких псов в городе. Люди да-да, а не только псы — все еще рассказывали о битве между Фидо и Крикливым Чокнутым Артуром, ротвейлером с одним глазом и весьма дурным нравом. Но большинство животных не сражается до смерти, а только до поражения противника; Фидо же невозможно было победить, ибо он побеждал, прокусывая шею противнику. Он вцепился в Крикливого Чокнутого Артура, пока тот не признал себя побежденным, а затем к полному изумлению Артура Большой Фидо убил его. В этом псе было что-то необъяснимо решительное — вы могли осыпать его песком в течение пяти минут и все оставалось тихо-мирно, но не могли ему сдаться и лучше было не поворачиваться к нему спиной. Потому что у Большого Фидо была мечта.

"Что случилось? " — спросил Морковка.

"Это тролль оскорбил этого гнома. " — сказал гном Крепкорукий.

"Мне показалось, что констебль Осколок отдает приказ младшему констеблю Хрольфу Пижаме. " — сказал Морковка.

«Что там такое?»

«Он — тролль!»

«Ну и что?»

«Он оскорбил гнома!»

"Поймите, это просто военный термин. " — сказал сержант Двоеточие.

"Оказывается, этот чертов тролль просто-напросто спас мне сегодня жизнь. " — прокричал Жвачка.

«Зачем?»

"Зачем? Зачем? Потому что это моя жизнь. Вот зачем!

Оказывается, я должен быть безмерно признателен ему за это."

«Я не имел в виду…»

"А сейчас немедленно заткнитесь! Вы, Крепкорукий! Что вы понимаете, вы гражданский! Почему вы такой тупой! Тьфу!

Я слишком мал для такого дерьма!"

В дверях появился Угольнолицый. Его силуэт нарисовался темной массой пересекающихся линий и отвесных поверхностей. От гнева и подозрений его глаза горели алым блеском.

"И вы позволите ему сейчас уйти! " — простонал гном.

"Это потому, что у нас нет никаких причин держать его под замком. " — сказал Морковка. — «Кто бы ни убил мистера Заложи-Молоток, он был достаточно маленького роста, чтобы пробраться сквозь дверь в мастерскую гнома. Тролль, его размера, не мог бы этого сделать.»

"Но все знают, что он плохой тролль! " — кричал Крепкорукий.

"Я никогда не совершал ничего… " — сказал Угольнолицый.

"Вы не можете сейчас вернуть ему свободу, сэр. " — шипел Двоеточие.

«Против него будут подстрекать всех!»

«Я никогда не совершал ничего.»

«Хорошая работа, сержант. Констебль Осколок!»

«Сэр?»

«Предложите ему вступить в Дозор.»

«Я никогда не совершал ничего.»

"Вы не имеете права так поступать! " — кричал гном.

"Не собираюсь быть ни в каком Дозоре! " — ворчал Угольнолицый.

Морковка наклонился к нему. "Здесь вокруг сотни гномов. С огромными топорами. " — прошептал он.

Угольнолицый моргнул.

«Я буду вступать.»

«Приведите его к присяге, констебль.»

«Разрешите зачислить еще одного гнома, сэр? Для поддержания паритета?»

«Действуйте, констебль Жвачка.»

Морковка снял шлем и вытер лоб.

"Я думаю, что все проблемы только из-за него. " — сказал он.

Толпа в недоумении таращилась на него.

Морковка в ответ широко улыбнулся.

«Никто не обязан оставаться здесь, если у него нет желания.» — сказал он.

«Я никогда не совершал ничего.»

"Да… но… послушайте. " — сказал Крепкорукий. — «Но если он не убивал старину Заложи-Молоток, то кто же?»

«Я никогда не совершал ничего.»

«Наше расследование продолжается.»

«Вы не знаете!»

«Но я отыщу!»

«Ах, да? А когда, черт, вы узнаете?»

«Завтра.»

Гном заколебался.

"Ладно. " — сказал с сильным недоверием в голосе. «Завтра. Но лучше, если это все-таки произойдет завтра.»

"Непременно. " — сказал Морковка.

Толпа рассеялась, или по крайней мере немного разошлась. Тролли, гномы и люди — граждане Анк-Морпорка — никогда не испытывали тяги к поспешным действиям, пока уличный театр не закончен.

У констебля Осколка, производящего смотр войскам, грудь так раздулась от гордости и тщеславия, что его костяшки едва не касались земли.

«Слушайте вы, чертовы тролли!»