Роберт Рэнкин - Танцы с саквояжем Вуду

— Меня не проведешь!

Сделав шаг в сторону, я увернулся от промчавшегося разъяренного носорога.

Билли не увернулся.

Я мысленно прогнал дождь и подошел поближе, чтобы осмотреть причиненные повреждения.

— У тебя на голове след от копыта, — заметил я. В ту же секунду мне на голову свалился рояль.

— Знаю, это ребячество, — сказал Билли, улыбаясь мне сверху вниз, — но после шкурки от банана падающий рояль занимает в мультипликационной классике первое место.

Билли тут же поскользнулся на шкурке от банана, а я опустил ему в брюки большую красную шашку динамита.

— Ты забыл взять с собой, — сказал я и отбежал в сторону.

Взрыв был очень впечатляющим — цветным и даже со словом БУМ! в трехмерном изображении.

Билли едва стоял на ногах. Лицо у него почернело, а одежда разлетелась в клочья.

— Забавно, — признал он. — Но не будем упускать главного. Я здесь для того, чтобы задать тебе хорошую трепку. Потом я верну тебя в твое тело и устрою публичную казнь. Не будем терять время.

— Осторожно, сейф! — крикнул я.

Билли сделал шаг в сторону, и сейф, пробив крышу, полетел вниз.

— Не выйдет, — сказал Билли, помахивая пальцем. — Не выйдет!

— Не выйдет?

— Нет . —Из кармана вновь появившегося на нем костюма Билли извлек какое-то устройство черного цвета. — Смотри, что я принес.

— Мобильный телефон?

— Пульт дистанционного управления, — пояснил Билли. — Старатель цифровой памяти.

Раздался щелчок.

— Проклятье! — воскликнул я. Билли ухмыльнулся.

— Ну, теперь давай, — сказал он, — придумай еще один сейф. Порази мое воображение.

Я насупил брови и мысленно напрягся. Покосился на Билли, потом на небо, но пятнадцатитонная махина так и не материализовалась.

— Все, конец, — сказал Билли. — Тебе конец, приятель.

— Слушай, Билли, давай поговорим, — сказал я, стараясь сделать успокаивающий жест, но к своему ужасу вдруг поняв, что не могу поднять руку. Теперь мои ноги были замурованы в бетон, а тело втиснуто в смирительную рубашку.

— Ну, что дальше? — поинтересовался Билли. — Сверло в глаз? Паяльник в задницу?

— Стой, Билли, подожди… уп-ф-ф! — Липкая лента, залепившая мне рот, прервала завязавшийся было разговор.

— Электрическая погонялка, — сказал Билли, материализуя соответствующий предмет у себя в руке. — Когда-то «Некрософт» производила такие для полиции в рамках программы пацификации населения. Но теперь, естественно, потребность как в них, так и в жестких мерах, отпала.

— Пф-м-м! М-м-пф! — сказал я, имея в виду «пощади меня!»

— Что ты сказал? Запихать тебе в глотку? Ладно, если ты просишь!

Билли приблизился.

Кричать я не мог. Двигаться тоже. Что-то холодное и твердое сжало виски. Билли приблизил свое лицо к моему.

— Тебе меня не остановить! — прошипел он. — Меня вообще нельзя остановить!

В следующую секунду он сорвал с меня липкую ленту и поднял электрическую погонялку.

— Стой, Билли, не надо.

Глаза у меня были закрыты, и я не видел Ее появления. Я услышал только голос, и когда открыл глаза, то увидел Ее.

Билли уже не размахивал погонялкой у моего лица — он уронил ее на крышу и теперь стоял, уставившись на Нее.

А посмотреть было на что!

Семи с лишним футов ростом. Стройная как ива, и черная, как смоль. Резко очерченные скулы, раскосые, мечущие белые молнии глаза. Большой рот, чувственные губы. На голове — прическа из сложных завитков и спиралей, словно растворяющихся в воздухе. Одежда поражала не столько покроем, сколько цветовой гаммой. Цвета сливались, двигались, перетекали из одного в другой. Пальцы на правой руке были унизаны тяжелыми золотыми перстнями.

В левой руке она держала саквояж.

— Метрессе, — прошептал Билли, — Метрессе Эзиле!

— Ты меня разочаровал! — сказала богиня.

— Нет! — воскликнул Билли. — Вы ошибаетесь! Я не мог вас разочаровать! Я веровал. Не спал ночами. Преклонялся перед образом.

— Мой саквояж? — Метрессе Эзиле приподняла саквояж, и я увидел черепа, Голгофу, миллионы и миллионы костей ропщущих мертвецов. — Ты нарушил покой Господа. Ты принес страдания в мир людей. Ты должен понести наказание за свои грехи.

— Нет, — сказал Билли. — Вы меня не накажете. — Я служу еще более великому существу. Я служу Огуну Бадагрису.

И тут я вспомнил это имя — вспомнил без всякой цифровой памяти. Его упомянула мамаша Билли, когда у меня в хибаре рассказывала о духах вуду. Она также называла Дамбаллу Уэддо, самого мудрого и могущественного, чей знак — змей. Она называла Ату, духа морей, Локо, лесного духа, а также Метрессе Эзиле, воплощение Блаженной Девы Марии.

И она называла Огуна Бадагриса, самого страшного и кровожадного.

И наиболее подходящего для Билли.

— Огун Бадагрис ходит по земле, — сказал Билли. — Теперь его время.

— Теперь всегда наше время, — сказала Метрессе Эзиле.

— Наше время?

— Наше время. Билли. Богиня раскрыла свой саквояж. И они вышли.

И обрели форму. Духи. Двое духов.

— Агу, дух морей.

Я посмотрел и узнал старого моряка, своего отца. Ей-богу.

— Локо, лесной дух.

Я узнал Роджера Вулпеса, помесь хитрой лисы, собаки, лошади и человека. Ну и, конечно, духа лесов,

— А Дамбалла Уэддо? — спросил Билли. — Где он?

— Он вокруг тебя, Билли. Ты в его голове, в разуме Дамбаллы Уэддо.

— Уже померкшем разуме, — сказал Билли. — Огун сказал мне, что натравит галдящие толпы на Дамбаллу, завладеет его разумом и сведет с ума.

Метрессе Эзиле рассмеялась.

— Глупый Билли! — воскликнула она. — Дамбалла все души забирает себе, сюда, в мир мыслей, снов и вдохновения, откуда человечество черпает свои идеи.

Метрессе Эзиле повернулась ко мне.

— Артур Тиккетт рассказывал тебе об этом, не так ли? — поинтересовалась она.

— Да, я… да. Он считал, что духи перевоплощаются. Каждый раз в новом месте.

— Циклы духов символизирует змея с собственным хвостом во рту.

— А Огун тогда…

— Сатана. Шайтан. Люцифер. Билли он известен как Генри Дорс, бог новой религии — науки.

— Я всегда был не в ладах с компьютером, — сказал я.

— Довольно, — сказал Билли. — Надоело. Через минуту меня здесь не будет. А этот олух пойдет со мной. Вы же отправляйтесь досматривать свои сны. Никто вам больше не поклоняется. Вы — вчерашний снег.

— Еще пару слов, если можно, — сказал Агу.

— Привет, папа! — сказал я.

— Привет, сынок, — сказал отец. — Вот что, Билли. Знаю, ты покинешь нас через… — Отец взглянул на часы. «Ролекс». У меня когда-то были такие. Стильная штучка. Но не буду на них останавливаться. Хотя, почему бы и нет? На самом деле у меня никогда не было «Ролекса». Я все выдумал — не мог удержаться. Зачем — не знаю. В общем, лапша получилась… — примерно через тридцать секунд. Но как сказал тебе Генри Дорс и как выяснил на своей шкуре мой сын, время здесь течет иначе — обычно гораздо быстрее, хотя в наших силах изменить его ход. Мы можем сделать так, что десять секунд покажутся тебе вечностью в аду.