Антон Твердов - Нет жизни никакой

— Граждане колонисты! — раздался вдруг из разбитого окна голос, тысячекратно усиленный мощным рупором. —

Просьба всем не бузить и разойтись по своим домам! В противном случае мы вынуждены будем применить силу.

— Силу применим! — взревел в рупоре другой голос. — Валите, паскуды, по норам, пока не поздно!

— Это кто там гавкает? — прорезался голос селезня.

— С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает инспектор Колонии X! Слыхал, наверное? Требую разойтись по домам, а то хуже будет!

— Товарищи! — закричал, перекрывая общий шум, селезень. — Они пытаются нас запугать! У инспектора колонии нет никакой боевой силы, кроме старой зенитки, к которой, кстати говоря, и патронов-то не имеется. Так что ничего не нужно бояться! Все на приступ.

— На плечо! — скомандовал своему отряду Арнольд. — Целься! Пли!

Грянул новый залп. Так как окна все были разбиты, видимого ущерба зданию залп не принес, пули только чиркнули по стенам, отрикошетив по нападавшим — Илье Муромцу шальная пуля влепилась в лоб, а кентавру Борисоглебскому отстрелило ухо и хвост. Бунтовщики взвыли.

— Крови! — снова завопил неистовый Покатигорошек.

— Все, — сказал полуцутик Г-гы-ы и похлопал Никиту по плечу. — Я полетел. Сейчас тут, судя по всему, будет сражение, после которого останется море расчлененных трупов. Хирургам работы на полгода. А вдруг и мне руку или ногу отчекрыжат? На всех хирургов не хватит. К тому же загребешься свои конечности отыскивать в общей каше. Пришьют тебе чужую клешню — намучаешься с ней потом. Я вот помню случай, когда одному мужику голову ифрита по ошибке пришили, этот мужик потом…

Грянул новый залп.

— Последнее предупреждение! — загорланил рупор из правительственного здания. — Считаю до трех, и тогда… пеняйте на себя!

— Ладно, — оборвал себя полуцутик. — Нет времени на байки. Ты, Никита, на меня зла не держи, я полетел.

— Ну и лети, — обозлился Никита. — Нужен мне такой друг. Лети!

Г-гы-ы вздохнул, взмахнул крыльями, поднялся на несколько метров над землей, завис в воздухе и вдруг спланировал обратно.

— Не могу, — несколько растерянно проговорил Г-гы-ы. — Вот досада. Я же полуцутик — у меня подлость и гадость в крови. Основная черта характера. А сейчас, — захотел подлость сделать — и не получается. Заболел я, наверное, или долгое общение с тобой сказывается так… Черт… Ну, хочешь, я тебя уменьшу, суну в ухо, и мы вместе улетим?

— Ага, а потом не сможешь нормально увеличить? — усмехнулся Никита. — Как со Степой? Я же знаю, что с заколдовыванием у тебя все в порядке, а с расколдовыванием — большие проблемы… Слушай! — воскликнул вдруг Никита. — Я вот что придумал…

— Самое последнее предупреждение! — снова донеслось из правительственного здания. — Самое-самое последнее предупреждение! Начинаю считать до трех! Раз!

— Крови-и-и-и!!!

— Говори быстрее! — закричал полуцутик. — Я сейчас все равно улечу, мне страшно. Вон Покатигорошек как скалится! Ты знаешь, что он всех своих убитых врагов расчленяет и съедает? Говори быстрее, что ты хотел?

— Заколдуй меня так, — попросил Никита, — чтобы я был сильнее всех в этом мире! Оружия у меня нет, так я кулаками буду себе дорогу прокладывать!

— Чтобы ты был сильнее? — переспросил полуцутик. — Сейчас сделаю. Это просто, делаю — р-раз!

Он прищелкнул пальцами.

— Два!!! — прогремело из рупора.

— Готово, — сказал Г-гы-ы, — я тебя заколдовал.

— Что-то я ничего не чувствую, — задумчиво проговорил Никита, ощупывая себя.

— Два с половиной!!!

— А что ты должен почувствовать? — удивился Г-гы-ы и взлетел в воздух. — Это другие пускай теперь чувствуют— кто на тебя осмелится напасть. Знаешь, я полетел. Все. Теперь, когда я тебе помог, мне не жалко будет тебя оставлять. И еще…

— Два на ниточке!!!

— Крови-и-и!

— И еще, — торопливо договаривал Г-гы-ы. — Я тут над полем битвы буду кружить, как черный ворон. Если тебе руку там… или ногу, или башку оторвут, я быстренько подберу и спрячу. Чтобы потом путаницы не было. Идет?

— Идет, — кивнул Никита. — Ну… давай.

— Два на волоске… Три!!!

— Крови-и-и!!!

— Начина-а-ай! — дико вскрикнул селезень и подпрыгнул в воздух. — Впере-е-ед!

Двери правительственного здания, которые прекрасно были видны Никите, распахнулись. Оттуда выскочил невысокого роста человек с гладко зачесанными назад волосами в черном строгом костюме и черном длиннополом пальто. В каждой руке человека было по пистолету.

— Братва… — развязно, будто выжевывая слова, выговорил человек, жонглируя пистолетами, — мы стрелять не хотим. Но если кто дернется — всех перемочим. Я — Саша Белый. Слыхали?

И с видом полнейшего равнодушия по отношению к толпе бунтовщиков сплюнул себе под ноги.

Обалдевшие от подобной наглости повстанцы на минуту примолкли. Человек, назвавший себя Сашей Белым, судя по всему, решил, что слова его возымели должное действие, и для пущего эффекта страшно осклабившись, обернулся назад и крикнул, призывая кого-то:

— Пацаны!

Из распахнутых дверей правительственного здания один за другим выкатились не менее сотни точно таких же гавриков в черных строгих костюмах и черных длиннополых пальто, а выкатившись, гаврики немедленно начали обниматься и целоваться друг с другом, отчего происходящее стало напоминать многолюдные похороны.

— Ну что, сволочи? — победно загремел рупор из окна. — Увидели теперь, с кем вам придется иметь дело, если вы сейчас же не разойдетесь по домам? Это — мои защитники! Они очень крутые и в мире живых считаются героями своего времени! Лучше вы их не злите!

Неизвестно, сколько бы наблюдавшие за всем этим повстанцы пребывали в состоянии изумленного ступора, если бы все тот же кровожадный Покатигорошек не развернул свой пулемет и не дал бы длинную очередь по защитникам правительственного здания. После этого ряды восставших дрогнули — и покатились вперед. Защитники на несколько мгновений смешались, но довольно скоро оправились — и открыли ураганный огонь из своих пистолетов, который, впрочем, нисколько нападавших не остановил. Стрелять в несущихся на правительственное здание героев из ручных пистолетов было все равно что кидать камешки в набегавший на скалу девятый вал.

Не успевшего еще понять что к чему Никиту мгновенно смяли. Он рухнул и подняться даже не пытался — как тут поднимешься, когда по твоему телу бегут сотни и сотни ног? Он только уткнул лицо в ладони и подвел коленки под живот, чтобы его не очень-то втаптывали в землю.

А на пятачке вокруг правительственного здания творилось такое…

Восставшие герои колонии, вступив в драку, неожиданно ощутили невиданный прилив сил. Иначе и быть не могло — они все были какими-никакими, а героями, а для героя, настоящего или не очень, драка — родная стихия. Всего за несколько минут сражения полсотни защитников правительственного здания были разорваны в клочья — черные лоскуты реяли над орущим и беснующимся сборищем, как хищные птицы. В принципе на этом сражение можно было заканчивать, но вошедшие в раж герои прекратить побоище уже не могли.