Сергей Шведов - Оракул

— Нехорошо, — покачал головой Ярослав.

— Конечно, нехорошо, — согласился Митрофанов. — Но не все же бабам в нашем краю править. В других-то краях давно уже наступил патриархат. Хотелось нам с Костей напрямую с Йо словом перемолвиться. Да не выгорело дело.

Прямо надо сказать, что полученная от аборигенов информация показалась детективу с поэтом противоречивой. Особенно возмущался Аполлон Кравчинский, которого местные суеверия повергли прямо-таки в шок. Вернувшись к тарантасу, он долго разглагольствовал по поводу темного царства, которое, оказывается, никуда ни исчезало с нашей земли, несмотря на все усилия просветителей, и продолжает править бал в глухих лесных деревушках.

— Надо же людям как-то объяснить самим себе, что с ними происходит, — возразил поэту детектив. — Тем более что чудеса происходят на протяжении веков. Иначе как промыслом высших сил такое не объяснишь.

— Йороды, — покачал головой Кравчинский. — Чего только люди не выдумают. Хотя, надо признать, выдумали красиво.

После беседы с мужиками Кузнецов понял, что разговор с Ефросиньей будет куда труднее, чем он ожидал. Если эта женщина верит, что имеет дело с богом, пусть даже языческим, то переубедить ее будет крайне трудно. Религиозное чувство нельзя победить никакими аргументами. А здесь это чувство явно застарелое, передающееся из поколения в поколение и, вероятно, изломавшее не одну жизнь в роду Глинских — Ходулиных.

Ефросинья встретила гостей спокойно. На красивом лице ее не отразилось ни радости, ни огорчения. Видимо, она понимала, что приезжие за это время успели проникнуть во многие тайны зоны отчуждения, и не собиралась разыгрывать неведение. Ярославу же от нее нужно было узнать только одно: собирается ли она приносить в жертву своих родственников, или можно будет рассчитывать на ее помощь в их спасении?

— Ионе принимает человеческих жертв, — надменно отозвалась Ефросинья. — Екатерину и Николая ждет завидная судьба.

— Но ведь завидная судьба ждала и вашего брата, отца Николая, — мягко заметил Ярослав, — но, увы, все получилось совсем не так, как задумывалось.

Лицо Ефросиньи помрачнело, но она ни словом, ни взглядом не отреагировала на слова гостя. Похоже, эта женщина принадлежала к породе фанатичек, и разговор с ней, скорее всего, закончится ничем. Ярослав опять оглядел стены ходулинских хором и не нашел в них ничего такого, чтобы отличало жизнь этой семьи от жизни всех остальных семей России. Возможно, потомственному аристократу йородивому графу Глинскому и нужна была царская власть, то уж Коляну Ходулину до царского венца точно не добраться. Ну, хотя бы потому, что никаких венцов, скипетров и тронов Конституция Российской Федерации не предусматривает. Конечно, Колян мог бы стать президентом, как и любой гражданин нашей необъятной Родины, но с его стороны это было бы слишком смелой претензией. А, следовательно, были очень серьезные основания полагать, что ходить ему до скончания дней в Иванушках-дураках, но хотелось бы, чтобы это скончание наступило не завтра.

— Не сочти это богохульством, Ефросинья, но мы с Аполлоном полагаем, что оракул — не бог, а инопланетный компьютер. Ты, конечно, слышала о компьютерах?

— Слышала, — спокойно отозвалась женщина. — И что это меняет?

— Одно дело — служить Богу, и совсем другое — тупой машине, изобретенной людьми, — возмутился Кравчинский. — Разница большая — согласись.

— Когда я училась в школе, нам говорили, что Бога придумали люди из страха перед силами природы. А какая разница — люди создали Бога или Бог создал людей, если он есть и реально способен распоряжаться нашей судьбой.

Логика в словах Ефросиньи, безусловно, была. Оракул действительно распоряжался судьбами людей, пусть пока и на очень ограниченном пространстве. Но если это самообучающийся агрегат, то не исключено, что рано или поздно он начнет расширять зону влияния, подчиняя своей воле новых людей и новые пространства. В любом случае компьютер нужно выключить, ибо его опасность для окружающего мира становится все более очевидной.

— В храм Йо можно попасть только с помощью диадемы?

— Есть и другие способы, но этот самый надежный, — спокойно отозвалась Ефросинья.

Ярослав достал из кармана Преображенского мундира диадему и положил на стол. Лицо Ефросиньи дрогнуло. Видимо, с этой золотой вещицей у нее были связаны не самые приятные воспоминания. Хотя, скорее всего, это были не ее личные воспоминания, а перешедшие к ней по наследству при участии оракула от давно умершей бабушки.

— Вашу бабушку убил фон Дорн? — прямо спросил Ярослав.

— Кажется, фамилия того человека была Доренко, — возразила Ефросинья. — Точно, Доренко Терентий Филиппович, старший оперуполномоченный ОГПУ. Он раскрыл здесь контрреволюционный заговор. Он пытался убить ее здесь, но это оказалось невозможно. Бабушку арестовали, вывезли в соседний город и там расстреляли по приговору суда.

— А что было с Друбичем и племянником старого графа?

— Не знаю, — покачала головой Ефросинья.

— Но ведь Доренко пытался и их убить?

— Пытался, — подтвердила Ефросинья. — И возможно, даже убил, но не здесь.

— Я хотел бы еще раз повидать оракула, — попросил Ярослав. — Это возможно?

— Жду вас сегодня ночью в старой избушке, — отозвалась Ефросинья.

На этом аудиенция была окончена, и друзьям не оставалось ничего другого, как покинуть гостеприимный ходулинский дом. Вернулись они во дворец графа Глинского без приключений, если не считать того, что невесть кем напуганные лошади понесли, и детективу пришлось срочно помогать поэту, дабы притормозить мчащийся на бешеной скорости тарантас. Ярослав одного не мог понять — как можно преобразовать неживую материю в живых и резвых коней? Это было, пожалуй, самым удивительным из тех чудес, которые он видел в зоне отчуждения. Все остальное хоть и выходило за рамки жизненных реалий, но не настолько, чтобы поставить в тупик земной разум. В конце концов, у нас немало психов, готовых вообразить себя кем угодно, хоть Наполеоном. Процесс воскрешения мертвых, это, конечно, чудо из чудес, но и его можно объяснить кратковременным наваждением, гипнозом. Но резвые кони никак не хотели укладываться в эту схему. Нельзя же, в конце концов, загипнотизировать «мерседес» до такой степени, чтобы он вообразил себя тарантасом, запряженным парой лошадей.

— Лошади могут быть самыми натуральными, — возразил Кравчинский.—А вот «мерседес» действительно превращается в тарантас или карету.

— Но каким образом? — стоял на своем Ярослав. — Он нас гипнотизирует или преобразует материю? Вот этот дворец, на крыльцо которого мы сейчас восходим, он реально существует или является всего лишь галлюцинацией?