Сергей Шведов - Возвращение оракула

— Какие еще сбережения? — опешил от претензий Демон Зла.

— Я извиняюсь, — опять полез с разъяснениями Григориус, которому, видимо, мало было высочайшего мата, и он нарывался на оплеуху, — это оракул у них все деньги выгреб до последней купюры. Вон они, у нас в подвалах лежат. А людям пить-есть надо. Как бы не случилось бунта, ваше демоническое величество.

— Я что же, их с ложечки кормить должен?! — возмутился властитель мира. — Я Демон Зла. У нас здесь, между прочим, Апокалипсис, а не богадельня.

— Может, им телок раздать? — предложил Венидиктус. — Пусть они их подоят и молоко пьют.

— Вот идиот! — возмутился сведущий в зоотехнических вопросах Григориус. — Ну какое у телок может быть молоко? Они же в некотором роде девушки.

Спор о том, могут ли девушки давать молоко и хватит ли этого молока, чтобы прокормить город, затянулся и грозил перерасти в откровенную драку между главным казначеем и его заместителем, но, к счастью, как раз в этот момент во дворе губернаторского дворца появились странные субъекты. Впрочем, двоих из них Григориус и Венидиктус опознали без труда, это были горилла Антоха и такса Хлестов. А вот что касается третьего донельзя волосатого и бородатого типа в лаптях и белой полотняной рубахе, подпоясанной веревкой, то его представил присутствующим Антохин.

— Леший это, — сказал он, прикуривая от зажигалки Григориуса. — Специалист по сермяжной правде. Сиречь законник.

— А на фига нам закон! — возмутился Венидиктус. — Мы ведь нечистая сила!

— Это вы зря, — осудила казначея развязная горилла. — Порядок должен быть. Нам только беспредела в городе не хватало.

— А этот леший из призраков? — нахмурился Демон Зла. — А то подсунете какого-нибудь гуманиста-правозащитника.

— Натуральная нечисть, — обиделся Антоха. — Да и по обличью видно.

Прокурор Лютиков в новом обличье чувствовал себя не очень удобно. Мешали волосы, обильно отросшие как на голове, так и на подбородке. Иван Николаевич бороды никогда не носил, а значительную часть шевелюры потерял еще в молодости и потому к собственному превращению отнесся критически. Прямо не работник прокуратуры, а хиппи какой-то или интеллигент-народник, достигший последней степени маразма. Особенно почему-то не понравились лапти, Лютиков пытался их снять и переобуться в собственные ботинки, но, увы, ботинки тут же на глазах превращались в лапти. Даже заправить рубаху в штаны он не смог по причине отсутствия оных.

— Идиотизм какой-то, — возмущался Лютиков, разглядывая себя в зеркало. — Ну почему леший должен ходить без штанов?

— Дитя природы, — развел руками Аполлон Кравчинский.

В принципе могло быть, конечно, и хуже. Втайне прокурор даже гордился, что превратился не в собаку или попугая, не говоря уже о черте, а всего лишь в лешего, существо хоть и скандальное, но не вызывающее отторжения у простого народа А борода придавала прокурору солидности. Правда, все попытки ее укоротить заканчивались ничем. Она отрастала до прежних размеров прямо-таки с феерической быстротой.

— Имидж, — вздохнул Кравчинский, внимательно наблюдавший за тем, как прокурор пытается облагородить свой облик, — ничего не поделаешь.

…Демону Зла леший не очень понравился. Ни рогов тебе, ни хвоста, а вместо копыт какие-то дурацкие лапти.

— Это точно, — солидаризировался с боссом Григориус. — Что это за власть, которая ходит в лаптях и ездит в «жигулях».

— В каких еще «жигулях»? — обиделся Антохин. — Мы на «мерседесе» приехали. Мой тебе совет, демон, бери, что дают. Лешие тоже на дороге не валяются.

— Возьму, — неожиданно согласился авторитет, — если ты меня от телок избавишь.

— Это в каком смысле? — не понял Антохин. — В переносном?

— В прямом. Вон, слышишь, мычат.

— А зачем вы их столько понагнали? — удивился Петр Васильевич Хлестов.

— Тебя не спросили, — огрызнулся Демон Зла.

И тут Иван Николаевич Лютиков неожиданно даже для себя оказался на высоте положения. Вдруг неведомо откуда в его руках появилась дудочка, на которой он и заиграл красивую мелодию. И служилось чудо. Из губернаторского дворца потянулись на зов лешего благодарно мычащие животные, здесь же во дворе они стали выстраиваться в красивые колонны, словно для участия в параде, а потом дружно, под все ту же ласковую музыку, двинулись прочь. Леший играл до тех пор, пока последний телячий хвост не скрылся за поворотом.

— Специалист, — прокомментировал случившееся Венидиктус. — Я бы взял.

На его демоническое величество парад телок произвел очень благоприятное впечатление. Леший тут же был зачислен в штат с приличным окладом в десять тысяч долларов.

— Но чтобы порядок на улицах был, — строго сказал демон. — И никаких плакатов! Развели тут демократию, понимаешь.

— А я мог бы помочь в финансовых вопросах, — гавкнула такса.

— Хлестова тоже возьми, — подсказал Венидиктус. — Пусть поможет нам с Григориусом в деньгах разобраться.

Надо признать, что Петр Васильевич оказался очень ценным работником. Пока согнанные из окрестных домов бабы освобождали апартаменты Демона Зла от коровьих лепешек, прирожденный финансист Хлестов в два счета разобрался с наличкой, освободив подвалы и переправив деньги туда, где им и надлежало быть, то есть в банки. Приглашенные Петром Ивановичем экономисты, бухгалтеры и кассиры справились со своей работой даже быстрее, чем бабы, которые без конца ругались с приставленными к ним для присмотра оборотнями по поводу низкой якобы оплаты каторжного труда.

— У нас вам здесь не социализм! — прикрикнул было на них Григориус. — У нас апокалипсис и армагеддон одновременно.

Зря он про этот армагеддон упомянул. То есть пока бабы считали, что грядет социальная революция, они вели себя скромно, как и подобает наемным работницам, но стоило только Грине, чтоб он провалился, растрепать об истинных целях революционеров, как тут же начался натуральный шабаш. Бабы стали превращаться в ведьм. А ведь только-только избыли из дворца телок. Венидиктус как увидел эти превращения, так ему сразу стало плохо. Захотелось бежать из этого чертова дворца, и бежать как можно дальше. И даже не потому, что Венидиктус Стеблов был завзятым моралистом, а просто считал, что и при армагеддоне в сексуальной сфере должен быть какой-то порядок. К сожалению, ведьмы думали иначе, а наступившая ночь и вовсе привела их в неистовство. Его демоническое величество всерьез подумывал об эмиграции, ибо и у Демонов Зла силы не беспредельны. Венидиктус с Григориусом были истасканы до такой степени, что в буквальном смысле не стояли на ногах. Несколько дольше продержался Кеша, который, кстати говоря, и призраком-то не был, и страдал совершенно невинно только потому, что его угораздило родиться мужчиной. От жарких объятий ведьм сумел уклониться только Петр Васильевич Хлестов, сославшись на преклонный возраст и собачий статус. После чего раззадоренные ведьмы хлынули беспорядочной толпой на улицы города, вовлекая в свой хоровод всех попадавшихся навстречу особей мужского пола.