Андрей Чернецов - Сети зла

Был бы при ней ее скрамасакс или хотя бы нож. Так как назло оставила всю амуницию в комнате.

Оглядевшись по сторонам, схватила в руки бронзовый скребок для снятия с кожи остатков гигиенического масла. Такими обычно пользовались атлеты, отмываясь после соревнований. Наверное, забыл кто-либо из постояльцев.

Крепко сжав рукоять своего импровизированного оружия, Орландина сделала пару шагов вперед.

— Эй ты! — крикнула как можно строже. — Выходи!

Вода в бассейне хлюпнула через край.

— Буль-буль!

— Чего? — не поняла амазонка.

Еще одна порция влаги выплеснулась из резервуара.

— Зачэм кырычишь, сыпырашываю? — донесся тихий, как шелест листвы, голос.

— Ой-ой-ой!! — заметалась по купальне Орланда.

Подскочила к куче снятого ими белья и, выхватив свою полумокрую сорочку, тут же напялила ее на себя.

— Я бегу за подмогой! Ой, мамочки!

Входная дверь упорно не желала поддаваться ее натиску. Словно ее кто запер на ключ. Или на запор.

Но задвижка была только с этой стороны.

— Вах, вах, вах! — дунуло от бассейна. — Какой нэрвный дэвушка!

— Ты, извращенец! — не на шутку разозлилась Орландина. — Вылазь, тебе говорю!

Из-под воды показалась круглая и безволосая голова фиолетового цвета. Два желтых совиных глаза с любопытством уставились на обнаженную амазонку.

Не пройди она суровых военных испытаний, то, как знать, возможно, тоже присоединилась бы к неистовствующей от испуга сестре. А так только криво ухмыльнулась.

— Нравится?

Сливовые губы растянулись в подобии улыбки.

— Ныравытся! Харошый дэвушка!

— И давно ты здесь? — поинтересовалась воительница, потихоньку-полегоньку приближаясь к бассейну.

— Давыно, — подтвердила голова. — Сам уже нэ помню, сколыко. Мыного выдэл. Мужчыны, женщины, дэти. Кырасывые и нэт.

— А я? — вызывающе повела плечами. — Я красивая?

Еще шажок.

— Кырасывый. Любылю высе кырасывое. И выкусыное.

Желтые глаза мечтательно закатились, а губы-сливы аппетитно зачмокали.

— Эй, кырасавыца, нэ балуйся!

— Это ты мне? — удивилась прознатчица, замерев на месте.

«Вот гад, разгадал маневр, — расстроилась она. — А так замечательно было бы треснуть его тазиком по башке».

— Нэт, дыругой! — плюнула струей влаги образина.

Из-под воды вылез то ли палец, то ли щупалец и погрозил так энергично, что брызги разлетелись в разные стороны.

— Нэ дыразни Сылу!

Амазонка обернулась к Орланде. Та, вцепившись обеими руками в амулет, висевший у нее на шее, что-то лихорадочно шептала. Воительница не разобрала, что именно. Язык, на котором говорила Ланда, был ей незнаком.

— Пэрыстань, тыбе гаварю! — повысил голос монстр.

Голова устремилась вверх. За нею показалось тело…

— Ой, мамочки!! — процитировала сестру воительница.

Осьминог.

Но почему он разговаривает?!! Ведь природой не положено столь безмозглой твари вести разумную беседу.

— Пэрыста-а-ань!!

Какой мерзкий голос. Так и бьет по ушам. Голова из фиолетовой стала багровой.

— Я сам уйыду! Сам! Сылышыш?!

Орландина почувствовала, что из ее носа потекло что-то теплое. Утерлась рукой. Та стала красной.

Надо же, кровь.

То же самое произошло и с сестрой. Вторая алая струйка появилась в уголке рта Ланды.

— ХЫ-ВА-ТЫТ!!

Невыносимая боль ударила по глазам, ушам, сжала горло…

Когда прознатчица пришла в себя, то первое время не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову и заметить распростертую на полу Орланду.

Сестра судорожно хватала ртом воздух.

— Ты как? — выдавила из себя Орландина, когда, хвала богам, к ней вернулась речь.

— Э-э-э, — проблеяла Ланда, становясь на четвереньки.

Амазонка последовала ее примеру. Потом, собравшись, встала на ноги и шагнула под струю холодной воды. Ледяная влага обожгла тело, но вскоре голова прояснилась. Однако не до такой степени, чтобы девушка вспомнила, с какой стати она очутилась в столь жалком состоянии.

Раздумывать было некогда. Следовало приводить в чувство слабачку Орланду. Та продолжала пребывать в позе собачонки. Сходство с четвероногим довершало поскуливание, вырывавшееся из груди и горла послушницы.

Холодный душ стал хорошим лекарством и для второй из близняшек.

— А что это с нами было? — поинтересовалась Ланда, насухо вытершись полотенцем.

Прознатчица обалдело вытаращилась на нее.

— Ты ничего не помнишь? — процедила, выделяя каждое слово.

— Нет. А ты?

Молчание было ей ответом.

— Такое бывает, — после долгой паузы молвила христианка. — Наверное, мы обе угорели.

— Может быть, — нехотя согласилась Орландина.

Все ее естество бунтовало против столь простого и очевидного объяснения. Что-то случилось, что-то неприятное произошло до того, как они с сестрой впали в беспамятство.

Но вот что?..

Только часа через два после «купания» сестры нашли в себе силы, чтобы спуститься поесть.

В полупустом зале они устроились за столиком, и служанка в оловянном ошейнике рабыни — крупная, сильная, но с потухшим равнодушным взглядом принесла заказанную еду.

Орландина про себя отметила, что в Сераписе такое было бы невозможно. Конечно, рабы там были, но в основном в качестве домашней прислуги, наложниц да еще уборщиков нечистот и исполнителей самых грязных и тяжелых работ.

Лет тридцать назад, как вспоминали горожане, некий богатый купец, хозяин двух десятков таверн, задумал заменить обслугу невольниками и невольницами, заодно возложив на последних обязанность ублажать гостей в задних комнатах. Через три дня после того, как купчина рассчитал своих прежних работников, у ратуши собралась разъяренная толпа членов гильдии слуг и поваров, поддержанная еще дюжиной городских гильдий, сразу учуявших опасность для себя в подобной затее. Особенно же неистовствовали сераписские жрицы любви, объявившие самую настоящую забастовку и дружно отказавшиеся развлекать клиентов, пока купец-выдумщик не откажется от своих планов. Когда же магистрат, не подумав, попробовал было очистить площадь с помощью стражи, именно веселые девицы первыми ринулись в бой, и спустя несколько минут зверски исцарапанные и даже покусанные стражники обратились в бегство. Уже через пару часов власти имперского города Сераписа приняли декрет, строго запрещающий без особого разрешения магистрата использовать невольников на работах, «издревле справляемых свободными горожанами». А не в меру жадный купец потратил изрядную сумму на ремонт разгромленных кабаков. Резко оборвав воспоминания о родном городе (не следует думать о том, что расслабляет), Орландина с удовольствием увидела, что ее сестра не предается мировой скорби, а вовсю наворачивает вкусное жаркое с капустой по-свейски. Рядом с ней примостился кусик и тоже не отставал от своей хозяйки.