Андрей Чернецов - Чародей на том свете

Поспешив к иллюминатору кунга, полковник убедилась, что подчиненный не ошибся.

В той стороне, где находился таинственный «Золотой Чум», кто-то словно разжег большой костер.

Сияние разрасталось с каждой секундой. Было оно необыкновенного желто-оранжевого оттенка, весьма приятного для глаза.

— Началось! — пробормотал кто-то за ее спиной с некоторой опаской в голосе, но еще и с искренним любопытством: что там будет дальше?

Она обернулась и увидела, что в командном пункте собралось с десяток ее подчиненных, встревоженных происходящим.

Свет тем временем перестал усиливаться, зато начал менять оттенки. Словно при полярном сиянии по нему побежали синие, малиновые, зеленые, фиолетовые волны…

В дверях появился и заспанный Бакалов-Синицкий. То ли кто-то разбудил его, как единственного представителя науки в радиусе ближайшей тысячи километров. То ли он проснулся сам и решил лишний раз достать персонально ее, полковника МГОП, столь многим ему досадившую.

— Это не мамонт ваш постарался? — едко осведомилась Мариелена Прекрасная.

— Мадам, мои мамонты существа хоть и не говорящие, но очень умные и куда не следует, не суются, — не менее насмешливо парировал академик.

— Да, — не удержалась Протопопова, — возможно даже, они будут поумнее некоторых академиков с министрами!

— И даже полковников! — не остался в долгу Дмитрий Андреевич.

Начинавшийся скандал оборвался сам собой.

Небо над тайгой осветилось беззвучной вспышкой. Как будто ударила мощнейшая молния. Еще несколько секунд на горизонте плясали ало-красные зарницы, отчего-то похожие на два огромных глаза, а потом к небосводу взвилась колонна призрачного света.

И все исчезло.

Загомонили птицы, издалека донесся рев — должно быть, потревоженный тигр или медведь выражал свое недовольство.

А потом все стихло.

На востоке начало светлеть небо — короткая летняя ночь, оказавшаяся столь насыщенной всякими невероятными событиями, подходила к концу.

Мелькание разноцветных клочьев тумана перед глазами постепенно прекратилось, и Даниил смог наконец увидеть, где находится.

Низкое полутемное помещение, заваленное всяким мусором, обломками каких-то статуй и, вот странно, пустыми банками и битыми бутылками. Стены — неровно отесанные базальтовые блоки, покрытые полустершимися надписями.

На них-то он и обратил внимание прежде всего. Возможно, по профессиональной привычке любителя древностей.

И они сразу же поставили его в тупик.

Во-первых, буквы.

Наличествовали тут и клинопись, и арабский, и совсем непонятные шрифты. И даже несколько почти незаметных русских слов — все, что характерно, непечатные. Но больше всего было хорошо знакомых археологу египетских иероглифов.

Однако смысл складывавшихся из них фраз категорически не совмещался с реалиями благословенной Земли.

Какое отношение к стране пирамид могла иметь, например, надпись «Молот Апопа» — чемпион!»? Или — «Дом Хатор — козлы!»? Или совет каким-то «Рассекающим» убираться вон да еще при этом… как бы сказать поделикатней, отыметь себя самим?

Здешний мусор также явно свидетельствовал о высокоразвитой цивилизации. Во всяком случае, иначе нельзя было объяснить наличие полиэтилена и алюминиевых жестянок.

Но, как бы то ни было, следовало выбираться отсюда как можно скорее, ибо кроме соответствующего запаха было кое-что еще. Некоторые банки носили следы чьих-то острых и довольно крупных зубов. Никакого желания знакомиться с их обладателями у Даниила не было. А ждать, когда в этом странном месте возникнет Упуат, запропавший невесть куда, можно было и снаружи.

И путешественник поневоле двинулся к пролому в стене, откуда проникал неяркий свет оранжевого оттенка.

Выбравшись наружу, археолог долго стоял, разглядывая окружающее и испытывая при этом два взаимодополняющих желания. Нырнуть обратно в душную вонючую полутьму, где ничего этого, по крайней мере, не видно, и, бухнувшись на колени, завыть дурным голосом.

Ибо даже быстрый взгляд давал понять — он находится не на Земле.

Низкое небо, на котором не было ни солнца, ни луны, ни даже облаков. Заросли сине-багряной жестколистой колючки среди развалин и мусорных куч. Незнакомые, неземные запахи. И дома странного, расположенного на берегу широкой, убегающей вдаль реки города в километре отсюда.

Склеп, где финишировал Даня, после того как его протащило коридорами Дуата, стоял на склоне поросшего редкой травой и вышеупомянутой колючкой холма, когда-то, возможно, бывшего частью этого города, а ныне — чем-то вроде свалки.

— Эй, парень! — послышалось снизу.

Причем окликнули его не по-русски, хотя он тем не менее все понял. Явление это было ему знакомо — еще по Египту.

Взглянув в ту сторону, откуда донесся окрик, Даниил Сергеевич Горовой обнаружил, что к нему медленно и с явным трудом движется местный житель.

… То, что это не человек, Даня понял уже тогда, когда между ним и неведомой личностью оставалось метров десять. И так и остался стоять в недоумении и страхе, пока тип вразвалочку приближался к нему.

Конечно, археолог в этом смысле имел опыт — видел и нетеру, и хурсарков, и акху. И даже ящеровидного Древнего. И только это помогло ему не заорать и не пуститься прочь со всех ног, когда абориген приблизился.

Это был толстый субъект с серой нездоровой кожей, покрытой шрамами не то от чирьев, не то от ожогов. Габаритами раза в полтора крупнее Дани, с чертами лица, словно взятыми из фильмов ужаса, и глазами, поблескивающими красным. Одет он был в ветхие штаны из рогожи и засаленный пиджак с болтающейся биркой. Приглядевшись, Даня определил, что тряпка сшита на фирме «Свердловский кооперативный швейный завод имени Горького» аж в 2004 году.

«Антиквариат!» — с долей уважения подумал гость.

— Чой-то тошно мне, браток, — сообщил урод. — Как будто трупак несвежий с маринованными улитками натощак употребил. Освежиться надо бы… За бутылочкой не сгоняешь?

Даниил только закивал, старательно подавляя страх при виде когтей на кривых, толстых, как сосиски, грязных пальцах, клыков и обломанного рога на лысом темени.

— Ну давай, — нежить протянула археологу пригоршню серебристых крупных бусинок, прикосновение к которым легкой дрожью отозвалось в ладони. — Тут недалеко.

— А чего взять? — только и спросил археолог.

— Не знаешь, что ли? Красную сикеру, что ж еще? На крайний случай — синюю. Или белую, если уж совсем ничего не будет. Да, вдруг чего, — крикнул он уже вдогонку, — скажи, что, мол, Ху послал!

— Кто, кто?! — изумился Даня.

— Ху-у! — проорала тварь. — Ты что, глухой? Ну, иди, иди уже, болезный. А то трубы горят, мочи нет!