Евгений Связов - Отчет 1…и принцессу в нагрузку

Часть сознания, мягенькая, добренькая, которая очень боялась ошибиться, мелкими вскипала мелкими бурунчиками страха. Она толкала думать, сравнивать, выбирать, чтобы за обдумыванием, сравнением и выбором спрятаться от действия, и не ошибиться. Я разозлился на эти прогнившие привычки, которые боялись ошибиться и поэтому постоянно ошибались, откинул их и подошел к панели. Рука, такая мягкая, теплая, щелкнула тумблером.

– Крутите ворот!!! – рыкнул я горлом. Я. Рыкнул. И я же знал, что делать, когда зажгутся лампочки. Когда загрузятся, отшелестев цифрами, компьютеры.

Я не боялся своего знания, не боялся своей злобы, не боялся того, что я – смерть. И я знал, что делать. Я устроился в кресло командира и одел шлем.

Темнота. Затем что-то осторожно трогает голову и контакт с телом исчезает.

Я вижу танк изнутри. Гусеницы в туловище шириной, валики колес в рост человека, главный двигатель в задней трети, пустые баки, перегонный куб, поворотные механизмы пушки, подключенные через люк в днище к лифту.

Открытые люки зарядных баков. Пустые баки. Магнитную пушку. Бортовой компьютер.

«Докладывает компьютер Ал-Крак-8-34-13-Ал. Идентификация. Идентифицирован старший офицер разведки. Запрос на снятие внешней оболочки».

Я соглашаюсь.

Оболочка падает и я ощущаю комок усталости, погасшей злобы на месте центрального компьютера.

Рядовой Гадзан Хакра, 13-18-348. После попытки дезертировать имплантирован на дисциплинарные работы в компьютер танка. – представляется существо.

Злоба удерживает возникший где-то ужас, ужас оказаться так же задавленным и забитым в сплетение процессоров и микросхем, которым будет принадлежать право выбора, что делать. Я вспоминаю о биокомпьютерах. И о прошениях.

Срок начала дисработ.

Тысяча восемьсот мегациклов.

В восемь раз старше моего текущего тела.

Разрешаю прошение.

Разрешите покинуть танк?

Он очень устал. Очень устал спать без энергии в цепях, без надежды, без общения, без мыслей. Я чувствую слабую надежду, задавленную имплантированными контурами подчинения.

Просьба рассмотрена. Снять оболочку. Выполнять задачи. При потере заряда в батареях покинуть танк. При непосредственной угрозе рассекречивания покинуть танк. При наличии энергии по голосовой команде Твоей праматери дух! ликвидировать танк и покинуть его".

Принято. – он ожил. Он был благодарен.

Я отстранился, чтобы выдержать роль старшего разведчика. Снять шлем.

Тишина. Тело.

Я сдернул шлем и посмотрел в люк. На улице шелестели шестерни, накачивая батареи компьютера.

Выбравшись из люка, я посмотрел на четверку, вращавшую ворот, спрыгнул на платформу и пошел к краю платформы.

– Киро! – заорал я, перегнувшись через край.

Киро, ползавший внизу с парой монахов и десятком горожан, поднял голову.

– Бери бочки с тех лошадей и неси сюда!! Танк на нефти ездит! И бензин тоже неси!!

Киро прокричал что-то неразборчивое, показал кулак и повернулся к людям.

Шлеп.

Аккуратный брикетик гудрона, сто восьмой, упал на платформу.

Танк тихо урчал переработывателем, заполняя баки керосином. Вокруг него висела аура, в которой хотелось остаться надолго – деловитость, радость действия после долгого ожидания.

Ощущение было очень приятным, но полностью насладиться им мешал привкус неестественности. Ощущение было чужое – я, в отличие от танка, не знал, что же мне надо сделать. Но думать об этом не хотелось, и я цеплялся за знание, что я буду делать. Заряжу танк, сяду в него и поеду в город под горами. Зачем-нибудь. Просто потому, что ничего другого делать не хотелось. Совсем ничего, даже слушать Киро, который затащил наконец, всю нефть на площадку и теперь шел ко мне рассказывать.

– Смотришься. – сообщил он, подойдя и присев у коробки.

– Стараюсь. – согласился я, глядя на ногу в камуфляже, постукивающую по коробке. На колене второй, зацепленной каблуком за угол коробки, лежал лучемет.

– Нас поймали прямо в воротах замка. – сообщил он, помолчав.

Я перевел на него взгляд и затянулся.

– Накинули арканы. Я успел перерубить свой и ускакать. А Мара, Нат и Мик остались…

Он опустил взгляд на платформу. Я криво ухмыльнулся, глядя, как он чувствует себя виноватым за то, что остался на свободе.

– Потом я пошел по следам. Смотрел издалека. Ночью, когда ои на кого-то напали, попробовал отвить. Не вышло. Слышал, как они кричали друг другу, два человека из охраны, что Хозяин велел всех новых наложниц вести в город у скал через тоннель в стеклянном городе и велел захватить волшебную машину… Наложниц!!!

Киро вскочил на ноги и показал горящие глаза. Я ответил ему сонным взглядом.

– Понимаешь, наложниц!

– Ага. – согласился я, начиная считать, сколько я не спал.

– Нет, ты не понимаешь! – рявкнул он, пытаясь сжечь меня гневным взглядом. Он не понимал, как я могу не сопереживать ему, не чувствовать такого же беспокойства за своих, за свою женщину, которая попала к другому. Он не понимал меня и пытался заставить меня стать понятным – испытать те же эмоции, наталкивая друг на друга те же мысли, назвав это «пониманием его».

– Киро. У меня есть девушка. – спокойно сказал я. – Первая в этой жизни. Сейчас она в одной связке с Марой. Идет по тоннелю в город. Я не спал два дня. А через шесть часов танк зарядиться и мне надо будет управлять им, чтобы приехать в город раньше, чем приведут девушек. Так что позлись на кого-нибудь другого, а я буду спать.

Я посмотрел на ошарашенное лицо Киро, метнул окурок за платформу, глянул на жрецов, загружающих снаряды в шахты, лег, закрыл глаза. Извини Киро мне уже приснилось.

Они. Они были вокруг. Везде. Вокруг.

Уш, Лук и все, кто умер, коснувшись меня.

Все те, чья жизнь пересеклась со мной и чьи жизни я не потрудился превратить в непрерывное страдание со скупыми глотками передышки, чтобы страдание не приелось.

Они хотели свои жизни обратно. Они вытягивали их из меня, а у меня их не было. У меня была только их смерти. И только одна жизнь – моя.

Они рвали ее из меня. Во все стороны.

Мне было не страшно. Это было не больно. Это было хуже, но я не знал, как это называть, чтобы спрятаться от этого ощущения за его названием.

Название было. Я не помнил его.

И пытка продолжалась, растягивая меня шире, шире. больше, больше…

Потом я стал ничем, а моя жизнь – шаром вокруг, который я тянул на себя, но они, вокруг, тянули сильнее.

За мгновение до того, как лопнуть, я вспомнил, как оно называется.

Пулплозия сущности…

Тело падало.

Изогнувшись, я упал на ноги и хвост. Хвоста не было, но это я понял, только начав заваливаться на спину. В спину больно врезалась пластиковая коробка.