Дмитрий Пучков - Две сорванные башни

– Что же ты меня, гад, мочу хлебать заставишь?

– Можно не пить, только обливаться! – Голый затряс головой.

Сеня, на куртке которого расплывалось темное пятно, заорал пуще прежнего:

– Я тебя сейчас оболью!

Вот только Федор не дал ему учинить расправу, осадив распалившегося приятеля. Глядя прямо в глаза Шмыге, он спросил:

– Бабка хоть надежная? Не сдаст нас уркам? Хмырь расплылся в улыбке:

– Что ты! Обижаешь, начальник! У Шмыги тут все схвачено. Все!

Федор повернулся к приятелю:

– Короче, будем лечить тебя прогрессивным методом.

Сеня в ужасе замотал головой:

– Это… у меня, кажись, все прошло!!!

– Списываю это на шок! – насупился Федор. Напоследок обернувшись на совсем уже прикрытую калитку в стене, он скомандовал: – Веди нас, Шмыга, к своей бабаньке.

Хмырь давно уже приплясывал на месте по одному ему понятной причине, а тут и вовсе сорвался с места и запрыгал по тропе, поднимающейся обратно в горы:

– Шмыга отведет. Опомниться не успеете. Сеня, прищурив глаза, уставился на приятеля так, будто тот только что продал родину. Федор не выдержал тяжелого взгляда и, отведя глаза в сторону, пробормотал:

– Ну че, че ты смотришь? Я, между прочим, несу ответственность за вверенный мне личный состав.

Ни слова не говоря, Сеня поднялся на ноги и поплелся вслед за проводником.

Три лошади, волочившие на своих спинах четверку всадников, миновав покосившийся дорожный указатель, влетели на вершину холма, с которого виден был нелепый образчик градостроительства – обнесенная невысокой стеной скала, по склонам которой лепились, как ласточкины гнезда, едва различимые отсюда дома. У такого города обязательно должно было быть особо звучное имя, что и подтвердил своим спутникам хорошо знакомый с географией здешних мест Пендальф:

– Большие Бодуны – криминальная столица незалежной Рохляндии! – Отчего-то задумавшись, он полез в карман и достал из него порядком истрепанный справочник «Жовто-блакитные страницы». Пролистнув несколько страниц, старик исправился: – Блин, ошибочка. Это Изенгард – криминальная столица. А Бодуны – столица культурная. И здесь уже второй срок рулит культурный атаман.

Пендальф, издевательски улыбаясь, оглядел слегка заскучавших спутников и, подмигнув всей троице, предложил:

– Ну, что, ребята, пошли? Чисто культурно отдохнем.

Разбросанных тут и там бутылок в большом зале атаманских хором только прибавилось – прошедшие дни явно не прошли даром ни для гостей двора, ни для гостеприимного хозяина. Атаман, собственной персоной, восседавший на законном месте, выглядел, пожалуй, похуже, чем пару дней назад, – по всему было видно, протянет старикан недолго, если срочно не подключить его к аппарату искусственной печени.

Все та же русоволосая девушка, сидевшая подле атамана, похоже, была того же мнения:

– Папаша, да что же это вы опять нарезались? Ну, взяли литр… ну, два. Но зачем же так нажираться-то? Печень-то не казенная!!!

Почти опустошенная литруха пред «головой поникшим» стариканом не оставляла девушке ни единого шанса быть услышанной. Она выплеснула остатки пойла в стакан, поставила его перед спящим и, раскидывая носком туфли беспрестанно попадающиеся под ноги бутылки, направилась к выходу.

Услышав невнятный шум за спиной, девушка обернулась – на столе валялся опустошенный стакан, а голова атамана вяло покачивалась на груди, постепенно приходя в состояние вечного покоя… Покачав головой, герла выскочила из зала, направившись прямиком в свои апартаменты.

Бредя по дворцу длинными, плохо освещаемыми коридорами, она испуганно оглядывалась по сторонам: ей все время казалось, что за ее спиной шаркают чьи-то шаги. Завернув за угол, она остановилась около винтовой лестницы, взбегавшей к одной из башен. Задержав дыхание, девушка прислушалась и, стараясь ступать как можно тише, взбежала вверх по ступенькам, очутившись в комнате, где лежал на постели давешний всадник, до боли похожий на нее саму.

Она пробежала глазами по комнате в поисках чего-нибудь тяжелого: с тех пор как атаман крепко запил, ей пришлось научиться давать отпор многочисленной швали, ошивавшейся во дворце. Заметив висящий на спинке кровати боевой меч в ножнах, девушка метнулась к нему, и в этот самый момент, едва не растянувшись на пороге, в комнату прошмыгнул хмырь в синем трико.

Постоянный собутыльник атамана давно и безуспешно подпаивал девицу, пытаясь затащить ее в постель, но вечно не мог рассчитать дозу: то красотку напоит до бесчувствия, то сам надерется до излишней мягкотелости.

Застукав на этот раз объект вожделения у постели бездыханного мужика, он подтянул треники до уровня, крепко вдолбленного уроками физкультуры: «резинка на высоте плеч», и нетвердой походкой двинулся к замершей от неожиданно-ожидаемого вторжения девушке, тщетно пытавшейся дотянуться до меча:

– Крепкий был парень. Кому сказать… упал с лошади, сломал обе ноги, повредил позвоночник и три ребра. Выбил передние зубы… и сломал нос. Хорошо хоть успел сгруппироваться при падении.

Приблизившись к ней, он наклонился к девичьей шее, обдав красотку свежим перегаром и явно нацеливаясь на поцелуй, – девушка как ужаленная отскочила от него на добрых полтора метра:

– Между прочим, у него синяк на локте!!!

Едва не потеряв равновесие благодаря предательски сбежавшей из-под него тетке, хмырь оперся рукой на спинку кровати и, вглядевшись в лицо лежащего, громко икнул, недоверчиво качая головой:

– И при этим своим ходом добрался домой, – это обстоятельство, конечно же, поразило алканавта больше всего.

Он оттолкнулся от кровати и направился к девушке:

– Говорил я ему: прими стакан на посошок. Нет, попал под дурное влияние своего брата-трезвенника. А был бы пьяный, отделался бы легким испугом.

Алкаш поднял руку, попытавшись ободряюще похлопать девушку по щеке:

– Между прочим, вскрытие показало, что больной умер от вскрытия.

Скривившая лицо девушки гримаса омерзения обезобразила ее лицо, она передернула плечами и бросилась бежать:

– Пойду, стопаря накачу…

Вертихвостка сбежала по ступенькам вниз, стремглав пролетела по темным коридорам к себе в комнату и заперла за собой дверь на все засовы. Схватив граненый стакан, гордо возвышавшийся на туалетном столике среди бутылочек с разной косметикой, она нашарила под кроватью полупустую бутыль и плеснула себе приличную порцайку. Залпом проглотив выпивку, девушка со всей дури засветила стаканом в окно, которое наудачу было широко распахнуто.

Топтавшийся под дверьми назойливый хмырь, услышав звон бьющегося стекла, решил, что уж сегодня-то добыча никуда от него не уйдет, и направился в «ресторацию»… «принять на грудь грамм двести пятьдесят – триста»… «для храбрости».