Дмитрий Мансуров - Молодильные яблоки

— Будешь? — спросил он. Стражник отказался. — Как знаешь!

Советник откусил приличный кусок и вышел из зала.

Мартин в который раз очнулся.

— Хватит столбенеть, — попросил я, — а то вместо обеда придется ужинать. Курица остынет!

— А вы…

— Мама родная… — перебил я. — Давай на «ты», договорились? Ты же мне жизнь спас, а теперь слова сказать не можешь! Что с тобой? Или ты становишься храбрым только тогда, когда тебе угрожает опасность? Держи, вот кружка с чаем, пей! И ешь!

Он кивнул.

— А это… — спросил он. — Ложки есть? Я вилами не умею…

— Что ты собрался есть ложкой? — заинтересовался я. — Из всего, что на столе, единственное, что ложкой можно есть, только подлива к курице. Если сумеешь соскрести ее с тарелки. Или ты предпочитаешь из кружки? И, кстати, это не вилы, а вилка.

— Для чего?

— Для вот этого. — Я проткнул картофелину, положил ее в свою тарелку и разломал на четыре части. — Как тебе?

— Я тоже так могу?

— Спрашиваешь!

Надо сказать, Мартин научился пользоваться незнакомыми для него видами столовых приборов даже быстрее, чем я в свое время. Я, кстати, до сих пор путаюсь среди одиннадцати различных ложек и вилок и потому с детства уговаривал отца издать указ, запрещающий подобное издевательство над голодными людьми: когда охота есть, не до выбора наиболее подходящей вилки.

Глаза Мартина горели от восхищения, и он, похоже, воспринимал возню с вилками-ножиками как некую игру, в которую играют богатые люди. Но все же ему, привыкшему к деревянной ложке, царские изыски были в диковинку, и он обрадовался, узнав, что птиц едят руками даже во дворце. Но, съев несколько кусков, Мартин с сожалением отодвинулся от стола.

— Не могу больше, наелся! — пояснил он.

— Желаешь угостить родных? — предложил вернувшийся советник.

— Конечно, желаю! — не раздумывая, ответил Мартин. Я обрадовался: наконец-то он перестал чувствовать неловкость. — А у вас есть вода?

— Кисель! — указал я на кружку.

— Поскольку ты стал слугой царевича Ивана, — добавил советник, — то обязательно приходи завтра — он покажет тебе дворец.

— Угу, угу! — промычал Мартин, не отрываясь от кружки с быстро убывающим киселем. — Конечно, конечно!..

Через час мы поехали в деревню: хотелось посмотреть на лица его родителей и соседей, когда они узнают новость о назначении Мартина.

Въехали — карета весело и громко позванивала колокольчиками, — и на дорогу высыпали все от мала до велика. Мартин показывал на домики и рассказывал, кто где живет, — получалось коротко, но захватывающе, и я чувствовал, что начинаю завидовать: столько разных соседей — во дворце такого не увидишь, там все как на подбор профессиональные интриганы. Скучно.

Мартин указал на свой дом, и советник приказал кучеру остановиться. Я выглянул в окошко. На крыльце стояла семья Мартина, с нескрываемым любопытством и некоторой долей страха глядя на царскую\ карету: не каждый день в гости приезжает подобная компания.

— Выходим! — Советник открыл дверцу, и мы выскочили на улицу. Мартин вышел первым, я — вторым, советник замыкал шествие. Крестьяне подходили, желая узнать, в чем дело и почему царская карета остановилась именно здесь: вроде бы избы ничем особенным друг от друга не отличаются.

Когда Мартин отворил калитку, его семья вежливо поклонилась, и отец Мартина — крепкий мужчина на вид лет тридцати — спросил:

— Чему обязаны вашим визитом, высокородные господа?

— Пап, ты чего? — изумился Мартин. — Это же я! Отец поднял голову, вгляделся, вытаращил глаза и выпрямился, потрясенный. Мартин хитро улыбнулся.

Немая сцена.

— Мартынко?! – на всякий случай переспросил отец. Явление сына, ушедшего пешим ходом и вернувшегося в карете, до которой даже помещику дотронуться не позволят, было равносильно появлению на небе солнца ровно в полночь.

— Здравствуйте! — поздоровался я. Присутствующие уставились на меня и попытались понять: это на самом деле царевич или какой-то самозванец, укравший у царского сына именной медальон?

— Я царевич Иван!

— Ага… — сделал весьма смелое предположение отец Мартина. — А это, по идее, должен быть царский советник Александр?

— Вы очень проницательны, уважаемый Клим Владимирович! Не удивляйтесь: Мартын назвал нам ваше имя, — ответил советник. — Мы приехали, дабы поставить вас в известность о том, что Мартын официально поступает на службу. Он назначен слугой царевича Ивана. Возражения и пожелания есть?

Домочадцы не поверили своим ушам.

— Но это… это как же… — забормотал его отец. — Когда он успел?! Как?!

— Он оказался в нужное время в нужном месте! — пояснил советник. — Точнее говоря, оказался там, где ему быть не положено: в царском лесу во время охоты.

— Дуракам счастье! — завистливо пробурчал кто-то из толпы. — Я говорил тебе: иди сегодня на охоту, а ты что?

Раздался звук удара по крепкой, не отягощенной мозгами голове. Мы дружно повернулись в сторону недовольного, и тот, испугавшись нашей реакции на произнесенный монолог, спрятался за чужими спинами. Больше недовольных, возражающих или сомневающихся не нашлось. По крайней мере, никто не подал виду, что завидует Мартину черной завистью.

— Проходите в дом! — опомнился глава семьи. Мы вошли, он крепко закрыл двери за собой, и толпа зевак, желая посмотреть, что будет дальше, прильнула к окошкам, изрядно затемнив комнату. Мартин сунул руку за пазуху и достал кожаный мешочек с деньгами. Раскрыл его и высыпал монеты на стол. Толпа при виде монеток ахнула так, что закрытые окошки отворились.

— Это мое жалованье! — похвалился Мартин.

— И вся деревня это увидела! — заволновался его отец. — Худого люда у нас нет, но как бы кто посторонний не прознал — разбойники мигом набегут!

— Не набегут! — пообещал советник. — Ваш сын стал придворным, а наш царь, как всем известно, особенно сурово карает покусившихся на добро родных и близких придворного люда. Живите спокойно, если что не так — сообщите сыну, он передаст царевичу. Отряд царской стражи наведет порядок моментально — они в этом деле большие доки. А вообще, дам-ка я команду помещику: пусть стережет вас как зеницу ока.

Клим сел на стул, явно не зная, куда деть руки, потому что периодически складывал их на груди, упирался о скамейку или переплетал пальцы.

«Интересно, — думал я, — что заставило бы моего отца так себя вести?»

Через много лет я узнал, что такой новостью стало для него известие о молодильных яблоках. В первую очередь о яблоках, потому что он страстный коллекционер, а во вторую — об их омолаживающих свойствах. Он точно так же не мог поверить, что обычные яблоки продлевают жизнь и ему удастся дожить до времени, когда долголетие надоест хуже горькой редьки. Или же до той поры, пока его не замучает вопрос: а что же там, за гранью жизни и смерти?