Дмитрий Мансуров - Конец Света

– Неправда: нам грозит начальник по ТБ, - уточнил напарник. - Он с виновных по три шкуры снимет! Первая же комиссия после проверки здания потребует восстановить лестницы, чтобы избежать человеческих потерь в случае пожара.

Профессор вздохнул.

– Да, вообще-то, вы правы… - сказал он. - Но в институте еще шесть лестниц. Не переживайте: на моей памяти и не такие катастрофы случались.

– А нашу зарплату точно не вычтут в фонд помощи строителям? - спросил охранник. Он заметно волновался, испытав за одно утро столько эмоций, сколько в обычное время переживал за несколько лет. В принципе, я бы тоже волновался, если б лестницы пропали в мою смену, а некий лаборант пытался меня придушить. Не задалась смена, что уж говорить?

– Между прочим, - добавил профессор, - сегодня я завершил перевод книги, и нам положена премия за сохранение и использование старинных знаний в современных условиях. Ее и отдадим на восстановление пролета.

– Хорошо использование… - буркнул первый охранник. - И, кстати говоря, премия только вам положена: мы и здесь ни к селу, ни к городу.

Напарник охранника - я, к сожалению, никак не могу запомнить его имя (да и неважно это, по большому счету: у меня плохая память на имена, я лица быстрее запоминаю), - заметил:

– Никогда бы не думал, что ты настолько слабонервный.

Охранник удивился.

– С чего ты взял? - возмущенно спросил он. - Я не слабонервный, а, наоборот, сильно нервный!

– Ну да, я и вижу…

Охранник запнулся и непонимающе посмотрел на коллегу в ожидании пояснений. Но тут до него дошло, что именно он произнес.

– Э-э-э… - протянул охранник. - В смысле, нервы у меня сильные. Но я имею право волноваться: у нас не каждый день бетонные лестницы рассыпаются песком!

– Не спорю, - кивнул напарник. - Кофе пойдем пить? Время-то к обеду подходит. Или тебе чего покрепче налить?

Я поднял руку и посмотрел на наручные часы: судя по внутренним ощущениям, до полудня далековато, ведь мы с профессором не успели толком поработать, как началась катавасия с катализатором. И точно: время - десять часов, до обеда еще, как до Края Земли пешком. В честь чего они так рано есть собрались? Все-таки не в какой-нибудь забегаловке работают, где, как ни зайдешь - сотрудники постоянно чай дегустируют, а в институте, где принято работать до седьмого пота.

– Объединю кофе с "чего покрепче", - решил охранник. - Так надежнее: начальство не докопается.

Профессор еще раз заглянул в дыру и задумчиво пробормотал:

– Интересно, на какую глубину ушла эта жидкость?..

Он встал - хрустнули колени - и объявил:

– Сейчас я напишу директору объяснительную о случившемся, и завтра же строители начнут восстанавливать лестницу. Вас упоминать не стану, коли просите, а насчет уменьшения зарплаты не беспокойтесь - там и так уменьшать нечего.

– Да уж… вот тут вы стопроцентно правы, - согласился охранник. - Не ценят нас, ох, как не ценят… А ведь не будь охраны - давно бы все приборы и реактивы разворовали, и наука в стране пришла бы в упадок.

Мы сочувственно поддакнули: не вспоминать же историю моего приобщения к миру химиков, когда я с легкостью забирал с институтского склада всё, что хотел?

Охранники вернулись на первый этаж, а мы - в несколько видоизмененную лабораторию. Песок уже улегся красным покрывалом на оборудовании и мебели, и лаборатория напоминала заброшенный лет двести назад кабинет, только паутины не хватало для полноты картины. Но это нижняя лаборатория. От нашей остались потолок с обрывками проводов и стены. Полы полностью рассыпались, увеличив высоту нижней лаборатории вдвое.

– Хм-хм… - ухмыльнулся я. - Посмотреть бы на то, как в понедельник ее сотрудники обрадуются нежданному увеличению стен и появлению горы песка в придачу.

– М-да, - произнес профессор, представив, где лежал бы сейчас, если бы не успел перебраться на лестницу. - На этом история вряд ли закончится.

– Как пить дать, сократят нас из-за ликвидации рабочего места, - предсказал я дальнейшее развитие событий.

– Меня не сократят, - не согласился профессор, - пенсионеров не сокращают, их с почестями провожают на заслуженный отдых. А вот тебе на самом деле придется искать новое место работы.

Не беда: после достопамятной лекции о вакцинации я мысленно готов к перемене работы. Но все-таки жаль, если придется покинуть лабораторию: я привык работать химиком. Неужели из-за находки в пустыне придется эту самую пустыню до самой пенсии перелопачивать? Я теперь вряд ли устроюсь по основной специальности, ведь будущие работодатели непременно узнают о причинах моего увольнения с прежнего места работы.

– Впрочем, - продолжал профессор, - ты всего лишь лаборант. А лаборантов не увольняют, их переводят к другим профессорам.

Надеюсь, так оно и есть.

– Стало быть, - уточнил я, - нашему карьерному росту ничто не угрожает?

– Именно так, - подтвердил профессор. - Ведь пенсия - это вершина карьеры: там платят деньги просто так, не принуждая работать. Уверен на все сто процентов - в понедельник меня непременно повысят. Прямо с утра. Со свистом.

– Жаль.

– Почему? - возразил Грилинс. - Другой профессор наверняка не станет требовать от тебя появления на рабочем мечте в законные выходные.

– Вряд ли, - заметил я. - Профессора все такие. Немного не в себе.

– Скорее, наоборот, - не согласился профессор, - они очень много в себе, им до окружающего мира нет никакого интереса… Ладно, пошли домой, Томас.

– Придется написать при выходе, почему мы уходим раньше положенного времени, - напомнил я. - Выходной выходным, но…

– А так и напишем, - ухмыльнулся профессор. - Ушли домой в связи с исчезновением рабочего места. И катись оно лесом!

По сложившейся традиции Хорк проводил каждый субботний вечер в ресторане или кинотеатре, но в этот раз суббота полностью ушла на обсуждение договора с богатыми клиентами. Упрямые до невозможности, они пристально вчитывались в каждый пункт договора и задавали наводящие вопросы, натыкаясь на любое мало-мальски непонятное слово. Хорк терпеливо объяснял: заключение сделки означало появление приличной и никем не учтенной суммы на карманные расходы. Главное, напустить побольше туману и не дать заказчикам понять, что один из пунктов договора никоим образом не относится к исполнению заказа, а позволяет Хорку присвоить десять процентов от суммы сделки.

В свое время он потратил два года работы над формулировкой пункта и достиг успеха: даже профессионалы не могли без головной боли и группы помощников разобраться в хитросплетениях терминов. Это позволило Хорку в течение пяти лет выбиться в люди и жить если не припеваючи, то, как минимум, подпевая.