Александр Афанасьев - Алая кровь на белых крыльях

Светлана Долгорукая подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Дурацкое галифе! Но в платье сейчас нельзя - очень неудобно двигаться и убегать в случае чего. Именно убегать и готовилась Светлана всю последнюю неделю. Вид Самсона Срулевича, и взгляд который он бросил на нее на улице, когда она выходила за продуктами, говорил ей о том, что развязка неизбежна. Похоже, что он издевается над ней, а скорее всего унижает, заставляя ожидать страшной и мучительной смерти. Она видела трупы "натурализованных" барышень на улицах Петрограда - некоторые трупы выбрасывали на тротуар или мостовую гогочущие польские солдаты, проезжавшие в грузовиках, следовавших через город, некоторые трупы появлялись под утро - либо подвешенные к фонарным столбам, либо приколоченные к дверям подъездов или магазинов. Поэтому, что сотворит с ней Самсон и его дружки-"бундовцы" Долгорукая хорошо себе представляла. Была надежда на наган, который она всегда с собой таскала, но вот успеет ли она его вытащить, когда в квартиру вломятся насильники? А может не ждать неизбежного а сбежать? В деревню? Вещи на случай бегства она собрала - остатки маминых драгоценностей, что-то из столового серебра - что не было сдано в ломбард Сруля Койцмана. А может именно этого и ждет Самсон? Что она сама придет к нему, после того, как проест последнее, за что еще можно получить деньги в ломбарде? Но не слишком ли этот еврейский переросток о себе возомнил? Не слишком! - выглянув в окно Светлана увидела, что возле подъезда дежурит парный патруль с повязками, кажется Изя Бриллиант и Авраам Шейкман - друзья Самсона, тоже бывшие Чекисты. Видимо охраняют барахло его папашки, а заодно и за ней присматривают - чтобы не убежала. Черный ход в подъезде был надежно заколочен по приказанию Сруля Ароновича, опасавшегося грабителей. Остается один путь - на чердак. Попасть туда можно только одним путем - по пожарной лестнице из окна кухни, так как на самих чердачных дверях висел надежный замок, повешенный тем же Койцманом. Для барышни, три года летавшей на аэропланах проблемой данный путь не был, высоты Долгорукая не боялась. Значит на том и порешим! Светлана взвесила саквояж - не очень тяжелый, но нужно какой-нибудь ремешок прицепить, чтобы повесить через плечо и освободить вторую руку. Готово. А теперь в путь! Светлана кинула последний взгляд на квартиру, стоя на кухонном подоконнике, вздохнула, и ухватившись за край пожарной лестницы рукой, поставила на железную ступеньку ногу…

Дверь в квартиру Долгоруких, вскрыл боец батальона Изя Бриллиант. До революции он зарабатывал на хлеб открыванием замков чужих квартир, принося украденное имущество отцу своего друга Самсона на продажу. Осмотр квартиры и открытое окно на кухне указывали на то, что пленница упорхнула. От бессильной злобы Самсон грязно выругался на идише. Однако куда она денется - барышня из благородного семейства? Весь город под контролем, нужно только договориться через свою общину, чтобы чужие ее не "натурализовали" раньше времени, а оставили ему за вознаграждение еще нетронутой. Вот тогда и посмотрим, гойская сука!

Из детских сочинений:

"Нас "легионеры" называли "змеенышами-недочеловеками", как обидно было слышать такое прозвище!"

"Встретил меня полковник, и я отдал ему честь. Он сказал: "Я старый полковник, был храбрый, говорю Вам по совести, чтобы Вы сняли погоны, не рискуйте своей жизнью… кадеты нужны".

"Император убит. Я оставил это известие без внимания. Разве может Император быть убитым! Разве найдется такой человек, у которого поднимется рука на Императора?"

В каждой грязной истории или войне есть свой крейсер "Мэн". Новой Польше был необходим выход к морю. Попытки экспансии Литвы пресекались странами Антанты, поэтому единственным доступным морским портом на Балтике для Польши был Данциг. Но его статус был двоякий - с одной стороны территория Польши, с другой стороны большинство населения в городе немцы. Поэтому, несмотря на наличие польской полиции и посаженного поляками градоначальника, порядки в Данциге оставались немецкими. Отношения между немцами и поляками, как в Данциге, так и на всей территории Германии отошедшей к Польше были очень напряженными.

Масло в огонь подливали заявления польской прессы. Поляки заслуженно считали себя победителями в мировой войне, наряду с Англией, Францией и САСШ. Гунны должны быть наказаны. Германии больше нет как государства. То что не удалось Наполеону, поддавшемуся на уговоры Александра I удалось теперь объединенным силам Антанты, САСШ и Великой Польши. Великой, потому что теперь Польша получила выход сразу к двум морям - Балтийскому и Черному. И польский порт на Балтике Гданьск должен избавиться от своего прошлого, избавиться от своего старого наименования - Данциг, и избавиться от памяти о нем. Морские ворота Польши должны населять поляки. Именно об этом и стали трубить все депутаты польского сейма и польские газеты. Немецкому населению было предложено покинуть польский город и перебраться на жительство в земли восточной Германии, точнее сказать в западные польские воеводства, ибо Германия стерта с карты, как когда-то была стерта Польша. Время реванша!

Осталось только найти повод. И повод был найден - в городское управление полиции обратился торговец некто Ф. Пелинский, с жалобой на то, что немецкие жители города сожгли магазин, которым он владел, а его самого жестоко избили, наказав перед уходом убираться в свою Варшаву пасти свиней. Полиция арестовала некоторых из зачинщиков беспорядков, на которых указал пострадавший, но в ответ у здания городского полицейского управления собралась демонстрация возмущенных жителей города, требовавших освободить земляков, незаконно арестованных по фальшивому доносу лже-купца. Представители немецкой общины пытались уверить начальника полиции, что никакого купца Ф.Пелинского в городе никогда не было, и не было никакого сожженного магазина. При попытке польской конной стражи оттеснить митингующих от здания управления, со стороны улицы прогремели выстрелы, одна из лошадей рухнула сраженная метким выстрелом наповал, еще одну зацепило пулей и она понесла, вместе со всадником. Наряд стражи был вынужден отступить внутрь и забаррикадироваться во внутреннем дворе здания. Два выстрела сделанные неизвестными оказались единственными, и более в сторону полицейских никто не стрелял. Но именно эти два выстрела, вкупе с избиением "торговца" и стали для поляком крейсером "Мэн". Через два часа в город вошли части 3-й армии под командованием Рыдз-Смиглы - 1-я и 2-я пехотные дивизии и 4-я кавбригада майора Яворского, а также конный отряд Булак-Балаховича. Город был поделен на сектора. Кварталы оцеплены. Движение по улицам запрещено. Началось изгнание немецкого населения за пределы города. Вооруженные патрули врывались в дома и выгоняли всех на улицу. Согнанных жителей строили в колонны и гнали под конвоем на запад, за пределы города. Там, в трех верстах от города, рядом с песчаным карьером их принимали удалые бойцы Булак-Балаховича. Вниз согнали первую партию в три тысячи человек. Испуганные и ничего не понимающие люди смотрели вверх, на темные силуэты поляков в лучах заходящего солнца. Но боялись они не долго. Вниз полетели гранаты, а затем ударили пулеметы. Когда стоящих внизу в котловане не осталось, командир одного из эскадронов, просигналил фонариком на окраину города. Конная сотня погнала следующую толпу. Подталкивая пиками людей скинули вниз в котлован карьера. Снова полетели гранаты, а затем ударили пулеметы. Снова сигналит фонариком командир эскадрона. Снова гонят толпу. Некоторых симпатичных немок выдергивают из нее на ходу и отводят в сторону. Они умрут не сразу, а после того как польская шляхта выполнит свою работу и захочет с ними позабавиться. Снова взрывы гранат, снова стрельба пулеметов. Конвейер работает. Из карьера слышны крики и стоны раненых, плач детей. Но освобождение Гданьска от гуннов продолжается. Опять взрывы гранат, опять пулеметы. Наконец работа сделана. Теперь можно и позабавиться. Прямо в поле. Ибо немецким фрау после забав не суждено вернуться в свои дома. Некоторых со вспоротыми животами и отсеченными грудями повесят на деревьях вдоль дороги. Некоторых с вырванными языками прибьют гвоздями к деревьям, заставляя медленно и мучительно умирать на лоне чудесной природы. Но это произойдет чуть позже, а сейчас время для забав, и ужасный женский крик висит в поле рядом с карьером. Смерть гуннам! Наконец и похоть удовлетворена, и самые буйные фантазии. Тела тех, кто не нужен оттаскиваются и бросаются туда же - вниз, в пасть карьера. По краям карьера крепятся подрывные заряды и отматываются провода. Гремят взрывы. Лавины песка обрушиваются вниз и засыпают многометровым слоем крики и стоны несущиеся снизу. О Гданьск! Теперь ты свободен!