Наталья Тимошенко - Подвижные игы для принцесс

К полудню мои надежды найти работу при содействии здешних аптекарей почили с миром. Перекусив, чем боги послали, а точнее теща трактирщика, мы с мальчонкой двинулись на базар. Может там, какой приработок сыскать удастся?

Народу на рыночной площади была туча. Все галдели, толкались, ругались. Продавцы нахваливали свой товар, покупатели торговались с пеной у рта, отстаивая каждый медяк. Жизнь бурлила.

Я праздно шаталась промеж рядов, рассматривая товары, прицениваясь и, временами перебрасываясь парой слов с Чаром — именно на это имя откликался мой переводчик. В целом, здешнее торжище весьма сильно походило на те, что мне доводилось посещать раньше. Но, как оказалось, были и различия. Существенные. Первая несуразность, бросившаяся мне в глаза — скудность рыбных рядов и совершенно бешеные цены на морские продукты. И это в прибрежном городе?

Выловленный в потоке толпы Чар, милостиво просветил мое невежество. Оказывается, с недавних пор рыбы у побережья Остара (так местные именовали свое государство) совсем мало стало. Ушла вся. Теперь рыбакам, чтобы хоть что-то поймать приходилось далеко в море уходить. Да и там уловы небольшие выдавались. Поскольку рыбы почти нет, торговцы цены на нее ломили, какие заблагорассудится. С чем связано оскудение моря, пацаненок не знал. Только сетовал, что отца своего, который тоже рыбак, теперь дома по нескольку недель не бывает. А раньше, каждый вечер возвращался. Да и Чара с собой не раз рыбачить брал. А теперь боится. В открытом море опасностей больше. Особенно в утлой лодчонке. Потому и болтается парнишка целыми днями по городу в надежде пару медяков на побегушках заработать. Деньги нужны. Отцовского улова еле-еле семью прокормить хватает.

Другое различие — невольничий рынок. Совершенно дикое для меня зрелище. Во Внутренних королевствах рабства нет. Даже должники, вынужденные отрабатывать свои долги, по сути, свободными людьми являются и права, те же, что и остальные жители имеют. А тут… Закованных в кандалы, избитых и заморенных людей продают как коров. Ужас.

В первый момент, увидав на маленькой «сцене» укутанную полупрозрачной шалью девчушку лет пятнадцати я решила, что балаганное представление намечается. Только понять не могла, почему у артистки совершенно отсутствующий взгляд. Мое заблуждение длилось не долго. К девушке подскочил низкорослый упитанный мужичек с лоснящимся от жира лицом и рывком сдернул шаль, предоставив на всеобщее обозрение ни чем не прикрытые девичьи прелести. Толпа вокруг загудела. Кто-то потянулся к кошелькам, судорожно проверяя свои резервы, кто-то, тыча пальцами, принялся обсуждать зрелище. Я похолодела от осознания происходящего. Торговец меж тем бойко залопотал, бегая вокруг «товара». А девушка продолжала стоять, уставившись в никуда. Даже прикрыться руками не попыталась. На ее коже, тут и там, виднелись почти сошедшие синяки. Следы побоев.

К горлу подкатила тошнота, и дышать стало тяжело. С трудом прорвавшись сквозь строй разгоряченных торгами покупателей, я забилась в щель между двух палаток. Перед глазами все еще стояла «сцена» и нагая девушка. В какой-то миг черты незнакомки поплыли. И изменились… На мои. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Руки задрожали. О боги, какой кошмар. Стать чьей-то собственностью…

Вскоре меня нашел Чар. Пацаненок, как ни в чем не бывало, присел рядом со мной на корточки, и стал прутиком счищать налипшую на ботинок грязь. Сколупнув комок, отбросил веточку и встал.

— Пятнадцать золотых за такую худышку? Многовато. — Задумчиво протянул малец.

— Что? — До меня не сразу дошло, о чем речь.

— Да девчонка эта. Такая куча золота за одни кости.

Пятнадцать. Так вот почем нынче люди? Породистая лошадь и то дороже стоит.

— Чар, разве это нормально?

— Так и я о том же! Странный народ. Впрочем, если ее откормить, она настоящей красоткой станет.

— Да о другом я! Разве нормально продавать человека как вещь?

Мальчуган уставился на меня с непониманием.

— Так ей же повезло! Какой-то богатей купил. Будет в достатке жить.

— Чьей-то игрушкой?

— А здесь бы с голоду померла. Ежели ее родители продали, значит, денег на прокорм не было.

— А если бы тебя родители продали, ты бы так же легко к этому отнесся?

Парень задумался.

— Не. Меня не отдадут. Я мужчина. Помощник. А какой с девчонки толк?

— У тебя сестры есть? — Уточнила я.

— Да. Три. Две младшие, а старшую по весне замуж отдали.

— Значит, твои родители могут при желании любую из младших сестренок продать?

— Ну… Нет. Мать не позволит.

— А если выхода не будет? Если деньги очень потребуются?

— Не. Все равно не отдадут.

— Да речь не о том, что сделают или не сделают ТВОИ родители. Я в целом говорю. О том, что вообще есть возможность родное дитя продать. Как собственность. Это же не правильно!

— Странная ты. Дети и есть собственность родителей. Покуда не вырастут. Вот когда парню четырнадцать весен исполнится, так его взрослым сочтут. Тогда уже родители над его судьбой не властны.

— А девочки?

— Девки пока замуж не выйдут, на шее отца сидят. Опосля им уже муж хозяин.

— Но ведь там, среди невольников и взрослые мужчины были…

— Ну, те за долги попали. Или спумал кто. Бандиты, какие. Или пираты. Сами виноваты — не смогли себя оборонить.

— И это правильно? Что людей ловят, а потом продают?

— А что? Так бы их просто всех поубивали.

— Лучше уж умереть, чем кому-то в собственность попасть.

— Ты тоже странная. Мы ж и так чья-то собственность. Разве у тебя короля нет? И потом, кто хотел свободным остаться — тот живым не дался. В рабы только трусы попадают.

Да. Пустое дело, объяснять свои воззрения тому, кто вырос с совершенно другими взглядами на жизнь. Можно, конечно, поспорить. Но поможет ли? Малыш смотрит на мир с позиции «кто сильнее — тот и прав». Он уверен, что сила и смелость может решить все. А то, что на любую силу, всегда найдется еще большая, ему невдомек. Не понимает он, что в таких случаях, защитой народу должны быть не мускулы, а закон, на страже которого стоит вся мощь государства… Не понимает… И пока сам на другую сторону не угодит, так ничего и не уразумеет… Впрочем, дайте боги, чтобы его миновала подобная судьба. Порой невежество является благом — некоторые знания лучше не приобретать.

Что ж. В каждом доме свой порядок. Если местных жителей такое положение вещей устраивает — не мне его менять. Все равно не смогу. Свои бы проблемы решить.

«И самой «товаром» не стать.»

Тоже верно. Надо поостеречься. С людскими правами тут, кажется, никто шибко не носится.

Мрачные раздумья прервал детский голосок. Видя мою подавленность, Чар решил меня утешить. Как мог.