Наталья Тимошенко - Подвижные игы для принцесс

— Не угадал. Еще попытаешься?

— Лима? … Дори? … Вария? … Таника? … Морита? … Альвия? … Исар?

Э, да он может справочник женских имен писать. Если когда-нибудь я решу обзавестись потомством и родится девочка, непременно менестреля позову, чтобы имя помог выбрать.

Я отняла руки.

— Безнадежно. Если ты и дальше угадывать будешь, мы здесь до зимы просидим.

Он обернулся ко мне и несколько мгновений с улыбкой рассматривал. Вот что значит профессиональная привычка. Сколько лет прошло, наверняка не узнал. Хорошо если сам вспомнит. Другой бы выглядел озадаченно, а этот, эдак нежненько улыбается. Правильно, а вдруг какая давняя возлюбленная? Так сразу не вспомнишь, а показывать, что запамятовал никак нельзя. Еще обидеться. А хуже обиженной женщины, только разгневанный ежик.

Вспомнил. Спустя всего пару вздохов. Его лицо озарила совершенно счастливая улыбка и уже через мгновение я была зажата между ним и лютней.

— Ринка! Ах ты маленькая ведьма! Как же давно я тебя не видел.

Я бы может что и ответила, только в полу раздавленном, полу задушенном состоянии общаться, как выяснилось сложно. Потребовались неимоверные усилия, чтобы выдавить из себя хрип. Это произвело должное впечатление и объятья слегка ослабли. Однако свободы я не получила. Он плюхнулся обратно на лавку и водрузил меня к себе на колени. Храбрый! Последний такой герой, помниться остался сладко спать у стены кабака в Холбе.

— Ты какими судьбами здесь?

— Учиться еду. В Дакоран.

— Ничего себе кругаля даешь! Экскурсию по Фанаиру устроить решила?

— Точно, с посещением всех злачных мест. Может, как знаток посоветуешь чего по этому поводу?

— Тащи свиток побольше. Все не запомнишь.

— Выходит, в историях о распутных менестрелях, есть все же зерно истины?

— Еще чего. Наглая ложь! Все от зависти к таланту.

— Какой кошмар! А твой список сомнительных заведений, чтоб ненароком туда не забрести?

— Увы, в этом трагичность нашего ремесла. Больше всего клиентов именно там. Вот и приходится страдать.

Огал скорчил мину мученика за святую идею и тяжко вздохнул. Я рассмеялась.

— Бедненький. А столько женских имен ты, где выучил?

— Поклонницы. Просто проходу от них нет. Даже в собственной комнате. Только зазевался, дверь на засов забыл закрыть, глядь… уже кто-то просочился и покушается на мою добродетель. Хоть телохранителя нанимай!

В этот момент, мимо пробегала ранее помянутая Огалом Даська. Одарив меня взглядом каменной горгульи, она сделала попытку споткнуться и дополнить мой наряд какими-то объедками с подноса. Но, вместо живописного приземления ко мне на колени, поднос завис в воздухе у нее перед носом. Дасила ойкнула, побледнела и умчалась прочь, со скоростью жреца, спасающегося от нечисти. Огал сцапал забытый инвентарь и плюхнул его на стол.

— Все магичишь, ведьмочка?

— Куда ж я без этого. А ты? Все стишки кропаешь?

— Теперь все больше баллады. Разве только какой лордик решит зазнобе в любви признаться стихотворно и мне закажет написать, тогда можно и стишком побаловаться. А так. Не прибыльное это дело.

— А как же тяга к искусству?

— Юношеский идеализм умер с голоду. Хочешь есть — зарабатывай на пропитание. Люди жаждут развлечений. После третей кружки пива им героические баллады подавай, а не декламацию сентиментальных стишков с описаниями природы. А еще лучше непристойные куплеты. Это тоже всегда в тему. Даже знатные дамочки краснеют, а слушают. Бывает, и среди покойничков ценители попадаются. Один раз прибегает ко мне пацаненок, говорит, народ менестреля требует. Прихожу — гульба идет, аж дым коромыслом. Ну, я как положено весь вечер подгулявший народ развлекаю, да все больше всякую похабщину пою, потому как требуют. А на утро оказывается, что это похороны были! Какую-то блудницу земле придавали. Она по жизни веселая баба была, и похоронить себя завещала соответственно… Так вот и живу: есть спрос — пожалуйста, нет — не обессудьте.

— Повзрослел, значит? Домой не тянет? Не жалеешь о своем выборе?

— Бывает. Хочется, мамку проведать, братьев, сестренку. Да батька вряд ли мне обрадуется. А жалеть о прошлом… И такое случается. Особенно когда дела плохо идут и денег на воду с сухой лепешкой не наскребешь. Начинаю тогда думать, что кузнец-то без дела никогда не сидит. Но как вспомню, что хоть и не сидит, да все на одном месте остается, так уж лучше поголодать. Привык я перекати-полем жить. Тесно мне на одном месте.

Он грустно вздохнул.

— Как хоть мои живут-то?

— Нормально. Все живы здоровы. Братья ремеслу выучились. Женились. Детьми обзавелись. Средний в город перебрался, а младший отцу помогает. Батька твой очень на тебя поначалу осерчал. Запретил родственникам даже имя вспоминать. Но мать все равно всех приезжих расспрашивала. Вдруг кто слышал чего? Да и сестра случалось обмолвится. Она, кстати, за Варку-хромого замуж вышла.

— За Варку? Он же ее на два десятка лет старше. Неужели кого лучше не сыскалось?

— Были кавалеры. Девка выросла хоть куда. Первая на деревне красавица. Но… Любовь у них. Отец твой тоже сперва упирался, да мамка уломала. И ничего, счастлива твоя сестрица. Муж хоть и хромой, да работящий и не пьет. С жены пылинки сдувает. На прошлый солнцеворот с ярмарки нарядов да украшений привез столько, что половина наших баб чуть не удавилась, а мужики собрались ему всей гурьбой накостылять. Женушки ихние, на сестру твою глядючи и от зависти косея, супружников своих чуть совсем в муку не перетерли.

— И как, накостыляли?

— Вспомнили, где Варка хромым стал, и сразу охота пропала. Королевскому гвардейцу, хоть и бывшему, так просто плюх не навешаешь. Он ведь может ответную любезность оказать. Собирай потом зубы по кустам.

— Да уж, крепкий парень и рука тяжелая.

— Ну, с тобой ему не тягаться. Помнишь, как Дорана приласкал. Он до сих пор среди зайцев свой — такой же косой и ухо размером с башмак.

— Нечего было при сестренке непотребства всякие говорить. Она ж совсем соплячка малая была, тут же захотела узнать, что же это значит. А как прикажете объяснять? Она ж девчонка все-таки.

Огал погрустнел. Все ж тяжело ему без семьи. И мое явление только разбередило старую рану.

— А батька так и серчает на меня?

— Отошел уже. Сперва жену за расспросы ругал, а теперь сам как к твоему брату в город ездит, все пытает его, не слыхал ли тот чего о непутевом родственнике. Ты бы им написал. А то они не ведают, какому богу молится за тебя — Саргору (Саргор — бог-покровитель пу т ников и обездоленных) или Саару (Саар — бог мертвых) .

— Напишу. Или наберусь храбрости и сам съезжу. На племянников посмотрю.

— Сам-то еще женой и детьми не обзавелся?