Андрей Федорив - Тени

События, происшедшие впоследствии, насаживались на нить времени, словно безумные бусы, цепляя друг друга и временами кусаясь.

На обратном пути в гостиницу, на перевале, Данил не справился с управлением на скользкой дороге, машина пролетела по камням больше двадцати метров и повисла над пропастью. Данил выжил, но лежал теперь без сознания в единственной городской клинике. Клиника, правда, в результате этого чудесным образом преобразилась. Появились вазы с цветами, новые занавески и тупые охранники. Озабоченные врачи и перепуганные медсестры только и говорили о том, что у них лежит Ардо, собственной персоной. Кира с Давидом отвезли Апреля в аэропорт, посадили в самолет и пожелали пятерок. Кира пообещала прилететь, как только Данилу станет лучше. Апрель помахал рукой любимой мамочке, подмигнул Давиду и скрылся за турникетом.

Дни тянулись угрюмой вереницей. Давид помрачнел и, казалось, злился, развлекаясь по вечерам обслуживанием туристов. Стоя за барной стойкой и время от времени делая попытки привлечь к этой работе Киру, он ссылался на отсутствие Данила и наплыв постояльцев. В горы Кира поднималась теперь в основном со своими друзьями, налетевшими с разных концов света на хорошую погоду и безумное солнце. Давид иногда присоединялся к их шумной и пестрой компании, но чувствовал себя в ней, похоже, неуютно. Или делал вид, что ему неуютно. Раз в несколько дней он и Кира уезжали в город навестить все еще не пришедшего в сознание Данила. После этого они обычно заезжали в гости к семье Ардо, состоящей, как оказалось, из тридцати двух человек, включая стариков и детей, и занимавшей огромный, окруженный старым парком особняк на окраине. Киру прошибал леденящий холод, когда она проходила сквозь строй разновозрастной толпы Ардо, которую объединяло чувство сострадания к старшему (Данил обладал контрольным пакетом акций семьи, будучи первенцем, тогда как Давид задержался в утробе на двадцать минут и передал тем самым все права в тогда еще не окрепшие руки первого вырвавшегося на свет отпрыска Ардо) и чувство ненависти к якобы виновнице случившегося, то есть к Кире. Они угрожающе шептались на непонятном Кире языке, разглядывали ее и показывали на нее пальцами. Давид, правда, пресекал подобное выражение противоречивых чувств, переполняющих его многочисленных родственников, но как-то нехотя и неуверенно. В свою очередь, увидев их вблизи, Кира мгновенно потеряла к ним всякое сострадание.

В один из таких приездов она была приглашена в кабинет отца, где ее встретил хозяин дома с супругой. Родителям Ардо на первый взгляд можно было дать не больше шестидесяти, да и то с натяжкой. Выглядели они бодро и свежо, несмотря на скорбный вид. Мать сидела в кресле, облаченная в длинное черное платье; на ногах – туфли из змеиной кожи неопределенного цвета на высоком каблуке, в худой руке – мундштук с папиросой. Она курила. Из глубины ее скорби веяло холодом и тяжелой, пока еще не вышедшей на поверхность и незаметной окружающим болезнью. Незаметной всем, кроме Киры. Рядом с тяжелым, угрожающе огромным дубовым столом стоял одетый в черное отец и как будто не решался сесть в агрессивно настроенное, внушительных размеров кресло. Казалось, оно раскрыло пасть из красного бархата обивки и ждет свою очередную жертву, чтобы поглотить ее мякоть и кости в своем мощном дубовом желудке. Черный человек, однако, спокойно сел в кресло, которое не только не сожрало его в ту же минуту, но даже как-то виновато скрипнуло и сжалось под тяжестью своего хозяина. Черные глаза сверлили Кирину неосведомленность, черные мысли повисли в воздухе тяжелой паутиной. Когда тишина готова было взорваться, человек жестом пригласил Киру сесть в соседнее, изящное, приветливое кресло, видимо, с большой неохотой стоящее рядом с уже укрощенным столом. Кира, не раздумывая, села, стараясь выглядеть как можно непринужденнее.

Потом, после разговора, Кира долго убеждала себя, что это был сон. Родители Ардо в здравом уме и твердой памяти предложили подписать Кире составленный на трех языках и по всей форме брачный договор, по которому она становилась женой Данила со всеми вытекающими последствиями. А поскольку Данил оставался все еще без сознания, и не было причин считать, что это состояние в ближайшее время изменится, последствия были таковы: пока Данил не в состоянии исполнять супружеские и прочие обязанности, по известным и не подлежащим сомнению причинам, Давид в полной мере будет замещать брата.

– Насколько я понимаю, – сказал черный человек, не сводя с Киры своих черных глаз, – ваши нежные отношения позволяют все это устроить. Если я правильно информирован, вы все трое – более чем дружны.

– Были более чем дружны. А теперь мы просто дружны, – попыталась вставить Кира, но была проигнорирована.

– Ты ученая, – как будто не услышав Кириного замечания, продолжал черный человек, – шустрая и вполне воспитанная девушка, чтобы понять меня правильно, и пока Данил не с нами, можешь достойно заменить его по многим вопросам. Сейчас очень трудно найти надежного человека…

Он перевел взгляд на жену. Она одобрительно кивнула. Черный человек зашелестел бумагами и начал зачитывать Кире имеющие, по его мнению, первостепенное значение пункты договора. Кира пыталась не дать охватившей растерянности проступить пятнами на ее лице. Согласно договору, дети, рожденные от Давида, признаются Данилом своими собственными и обладают такими же наследственными правами, как и родные (если таковые, конечно, появятся). Кроме того, уже имеющийся сын Киры Апрель усыновляется и также имеет равные с другими права. На этом месте черный человек великодушно посмотрел на Киру. Далее подробнейшим образом описывалось Кирино наследство. Но она уже не слушала. Она думала о причинах, побудивших этих черных людей предлагать ей подобное, но ничего не придумала.

– Спасибо, конечно, – сказала она вежливо и сдержанно, когда вновь нависшая тишина прервала ее тяжелое раздумье – но замужество не входит в мои планы.

Черный человек чуть-чуть привстал, какая-то фраза, казалось, готова была слететь с его губ, но черная женщина, будто в невидимом искусном змеином прыжке, опередила его и спокойно произнесла.

– А вы все же подумайте. Мы подождем…

Для меня эта история началась 13 апреля 2004 года. Нет, началась она раньше, но то, каким образом она потом развивалась, связано у меня с этим днем. Война дала о себе знать именно 13 апреля. Хотя я этого еще не понимал. В тот день мне пришло письмо, которому я не придал особого значения.

Сообщение было от некой Tananos.

« Я тень. Сам понимаешь. Очень временная штука. И изменчивая. Но самое плохое, что «тень». Пообщаемся?»