Алексей Лукьянов - Глубокое бурение

– Вдохнуть и не дышать. Не дышите! Мужики послушно затаили дыхание.

На улице, буквально в двух метрах от двери, стоял и ругался на чём свет стоит полицейский. Скоро к нему присоединился другой полицейский, они долго светили фонариками в люк, потом ушли.

– Спасибо, - сказал Митя.

– Не за что, - в один голос ответили Андрюха с Беном.

– Это не вам, - сказала невидимая тётка.

– А кому? - спросил Андрюха и посмотрел на Волокотина.

– Никому, - ответил тот.

– Прокляну, - пообещал голос.

– Спасибо, Агафья Тихоновна.

– Кто это? - спросил Бен.

Митя молчал. Слава богу, в темноте никто не видел, что он покраснел.

Объясняться ему не пришлось. Агафья Тихоновна сама посчитала нужным представиться.

– Жопа, - сказала она.

– Чего? - не понял Бен.

– Кому? - уточнил Опарыш.

– Моя жопа, - процедил Митя, чья тайна была раскрыта.

– Для тебя - задний ум, - Агафья Тихоновна говорила с Волокотиным, как старая учительница с нашкодившим первоклассником. - А для остальных - жопа. Вы домой собираться будете?

Под покровом темноты, опираясь только на подсказки Агафьи Тихоновны, Андрюха с Митей вернулись на исходную позицию и через три часа уже были в цехе.

– Клепать ту Люсю! - ругался Игорь. - Я все шабашки забросил, в выходной сюда припёрся, как дурак, а эти пархатики даже деньги разменять не смогли. Ещё и запалились на всю Мексику!

– Вы, конечно, думайте, как хотите, а в шапочках ваших дурацких в этой Мексике делать нечего, - сказал стул, на котором сидел Волокотин. - И в одеялках жарко.

Коллектив нешутейно задумался.

– А кто это сказал? - спросил Оскар.

Все посмотрели на Митю. Волокотин попытался выйти.

– Сиди на жопе ровно! - сказала жопа, и Митя послушно сел.

– Это не заразно? - спросила Лена, и на всякий случай отодвинулась от Волокотина.

– Хитрожопость? - уточнила Агафья Тихоновна. - Нет, это врождённое.

Минут пять на кухне стоял идиотский ржач, но потом, когда смех перешёл на судорожные всхлипы, Игорь вдруг спохватился:

– Митя, ты больше в душ со всеми не ходи.

– С чего бы это? - вознегодовал Митя.

– Так ведь неприлично женщине с мужчинами мыться.

– А я отвернусь, - пообещала Агафья Тихоновна.

Митя сидел красный и не знал, куда глаза девать. И его можно было понять: такое предательство, и от кого - от собственной задницы. Так перед коллективом подставила! И ведь ещё надо как-то регламентировать отношения Агафьи Тихоновны и Бена. Они всю дорогу под землёй без умолку болтали - сошлись два одиночества! А неровен час влюбятся друг в друга?!

Надо было что-то решать.

В понедельник Митя не вышел на работу. Написал заявление на расчёт, оставил на столе в курилке и даже «до свидания» не сказал.

– Сдаст, потрох! - психовал Игорь. - Куль знает, что ему его жопа нашептала. Пойдёт в ментовку и сдаст.

Такая опасность существовала. Всё-таки Волокотин терпеть не мог, когда над ним смеются, гордец был страшный, хоть и с говорящей жопой. Мог и отомстить…

Но буквально на следующий день о Мите все позабыли, потому что из-под сварочного стола вылез незнакомый мужик и спросил:

– Это Россия?

Мужику на вид было лет пятьдесят, худощавый, очень загорелый и при этом вполне грамотно экипирован для одиночного подземного путешествия, хотя на спелеолога не походил. И говорил с лёгким акцентом.

– Ты кто? - спросил Вовка, покрепче сжимая в руках кузнечное зубило.

– Я Завидфолуши. Георгий Трофимович.

– Чего хотел, Георгий Трофимович? - Вовка заметно волновался: все мужики были на кухне, а вдруг этот чудик подземный не один пришёл, а с американским спецназом?

– Вернуться, - ответил пришелец.

– Так возвращайся.

– Вы не так меня поняли, - Завидфолуши снял каску и надел очки. - Я уже вернулся. Там, внизу, горный комбайн. Это я его угнал…

Вовка взял незваного гостя под стражу и препроводил на кухню.

– Шпиона поймал.

Мужики с интересом посмотрели на Завидфолуши.

– Сам пришёл? - спросил Игорь, который шпионов терпеть не мог, как французов и ментов. - Или куль тебя принёс?

Георгий Трофимович не смутился. Он уселся на свободный стул, внимательно оглядел присутствующих. Взгляд его задержался на Опарыше, который стоял у окна.

– Это, значит, тебе полицейский по заднице попал? - спросил Завидфолуши.

Мужики посмотрели на Андрюху. Он и впрямь по возвращении из Америки серьёзно припадал на правую ногу, но о том, что он рисковал жизнью и что в него стреляли - об этом умолчали все, включая Бена.

– Патрульный утром ходил, кровь искал, - сказал Георгий Трофимович.

– Какую кровь? - смутился Андрей.

– Какую кровь? - спросили все.

– Ну, когда тебе шариком стеклянным по заднице попали, ты что кричал?

Андрюха почесал редкие волосики на макушке…

– «Блядь» я кричал…

– А полицейский русского языка не знает, поэтому ему показалось, будто ты по-английски кричал.

– А что, в английском есть слово «блядь»? - удивился Игорь.

– Нет. Но есть слово «blood» - кровь по-нашему… Только я не по этому догадался, что вы русские. Просто эти двое, когда драпали, спрятались у меня в автомастерской, там дверь чёрного хода всегда открыта, вот они и влезли. А я утром подмести решил и окурок нашёл…

Георгий Трофимович показал бычок, над фильтром которого хорошо читалась надпись «Русский стиль».

– Да, Андрюха, спалился ты, - сказал кузнец.

– Я не курил! - обиделся Опарыш. - Я только «Тройку» курю!

– «Русский стиль» я курю, - сказал Оскар. - Видимо, у Андрюхи к ботинку прилипло.

Тут вмешался Вовка:

– Ты про комбайн, про комбайн расскажи! Вообще непонятно, откуда он взялся!

И Завидфолуши рассказал.

Тридцать пять лет назад из Канады в Советский Союз пришло письмо: мол, бабушка Ревекка преставилась и оставила в Калгари дом и круглую сумму единственному родственнику в далёком уральском городке. Приезжайте, мол, получите и распишитесь.

Путаницы случиться не могло - Завидфолуши имелся на тысячу вёрст кругом лишь один, и это был Георгий Трофимович. Бабушка Ревекка приходилась ему двоюродной тёткой, кузиной отца, которая пропала во время войны. А Георгий Трофимович с детства любил книгу «Граф Монте-Кристо». И когда в парткому ему наказали отказаться от наследства в пользу государства, он угнал горный комбайн. Прикинул по глобусу, куда копать надо, - и угнал.

– Только промахнулся… Никаких ведь приборов, по одному глобусу шёл. Вот и дорылся - в эту пещеру угодил.

– Наследство-то получил? - хором спросила бригада.

– Не сразу. Сначала в Мексике обжился, язык выучил, потом уже наследство.

Помолчали. Наконец, Оскар сказал:

– Вот что, Трофимыч. Мужик ты, сразу видно, свой. Поэтому мы должны с тобой поговорить начистоту.