Рана Дасгупта - Токио не принимает

Павел безошибочно ориентировался на нью-йоркских улицах. Ему вскоре удалось оторваться от преследователей. Стемнело, начал накрапывать дождь. Он направился за город. надеясь на то, что гнев господина Чу не распространяется за пределы Манхэттена.

Вдруг на фоне саксофонной композиции зазвучал уверенный мужской голос:

– Добро пожаловать в компанию «Набиско». Чем я могу помочь вам?

– Здравствуйте! Я по срочному делу. Моя подруга не может перевоплотиться. Она превратилась в магазин и не полностью вернулась в свой прежний облик. Мне нужно…

– Одну минуту, сэр. Успокойтесь. Давайте начнем сначала. Можно узнать ваше имя и адрес?

– Меня зовут Павел. Вы не понимаете. Дело действительно очень срочное. Она умирает.

– Вы хотите сказать, что продукт оказался плохого качества?

– Нет, я просто хочу знать, что делать!

– Вы следовали прилагаемым инструкциям?

– Да! Только у меня не хватило молока на последнее печенье. Два недоброжелателя помешали мне, я пролил молоко, и девушка не смогла полностью перевоплотиться. Мне кажется, она умирает. А эти негодяи преследуют нас…

– Где вы сейчас находитесь, сэр?

– Я как раз подъезжаю к туннелю Линкольна. Мы должны уйти от преследователей.

– Понимаю.

Голос многозначительно умолк.

– Сэр, мы предоставили совершенно ясные инструкции. Когда у вас осталось только одно печенье, вам следовало понять, что дело принимает чрезвычайно серьезный оборот. Боюсь, корпорация «Набиско» не может нести ответственности за неправильное использование нашей продукции. Предлагаю отвезти вашу подругу в больницу и обратиться за советом к врачам.

– Что вы говорите? Вы единственный, кто может нам помочь. Пожалуйста, выслушайте меня! Мне нужно еще одно печенье, чтобы вернуть Изабелле её прежний облик. В противном случае она умрет. Чем помогут нам врачи? Они даже не признают в ней человека.

– Весьма сожалею, сэр. Мы испекли лишь двадцать изделий подобного рода. У нас больше нет ни одного. Понимаю вашу ситуацию, однако ничем не могу помочь. Предлагаю подвергнуть её тщательному медицинскому обследованию.

– У вас нет сердца! – вскричал Павел. – Она лежит здесь, запивая кровью всю машину, а вы… Пожалуйста, помогите мне!

– Простите, сэр. Надеюсь, вы найдете выход из положения. Спасибо за звонок. – И на другом конце линии дали отбой.

Павел промчался через весь туннель и почти не сбавил скорость у поста, где взимается плата за проезд, лишь высунул из окна руку с пятидолларовой купюрой. Огромная рука схватила деньги; с прилавка на юношу глазел горностай.

– Сдачи не надо! – крикнул юноша.

Шлагбаум все не поднимался. Пришлось остановиться. Внезапно около машины появился служащий с бейсбольной битой в руках; ветровое стекло кристаллизовалось, потемнело и рассыпалось по приборной панели. Глаза разъяренного гиганта за толстыми стеклами очков походили на окольцованные планеты.

– Я уже говорил, ребята: вам кажется, будто вы можете делать все, что хотите. Никакого уважения к шлагбауму. На меня вам совершенно наплевать. «Сдачи не надо!» Да я не нуждаюсь в ваших подачках.

Павел нажат на стартер, мотор яростно взревел, однако служащий крепко держал машину, и она не могла сдвинуться с места. Своими огромными ручищами здоровяк сорвал капот и начал молотить по радиатору битой, пока не разбил его вдребезги.

С тревогой взглянув в зеркало заднего вида, Павел понял, что четыре черных лимузина настигают его.

А служащий уже снес крышу такси и теперь смотрел на них сверху вниз. Он дал Павлу в ухо и выхватил у него из рук телефон.

– Ах, у нас есть телефончик, не так ли? Мы можем звонить нашим друзьям в Сан-Франциско и Майами-Бич? А по низким ставкам в определенное время даже в Лондон и Гонконг? Вот какие мы умные и хорошие.

Он расплющил мобильник в кулаке и отбросил его далеко в сторону. Потом нагнулся к Павлу, почти прикасаясь к нему лицом.

Не мигая глядя в глаза великана, Павел протянул руку за спину, туда, где лежала Изабелла, и нащупал бетонный блок. Рванул его на себя и одним мощным ударом разбил выпуклые очки служащего.

Гигант взревел и зашатался, потеряв все ориентиры в пространстве. Он вслепую широко расставил руки, пытаясь удержать Павла. Однако юноша опередил великана. Он схватил Изабеллу и побежал по направлению к небольшой роще у края дороги. Таксист понимал, что, если ему удастся перелезть через заасфальтированный вал и укрыться среди деревьев, преследователи не догонят его. Прилагая неимоверные усилия, он все же протащил окаменевшее тело вверх по склону и скрылся в тени прохладной и чудно пахнущей рощи. Там он осторожно опустил Изабеллу на землю и сам в изнеможении упал рядом. Четыре лимузина остановились, четыре китайца вышли из них, ругаясь и размахивал руками. В ярости они даже разбили о бетон шоссе свои солнцезащитные очки.

Павел уже несколько недель жил в лесопарке с немой и страдающей Изабеллой, перенося всевозможные лишения. Он плакал над безжизненной, неузнаваемой подругой, осторожно вытирая дурно пахнущие испражнения, постоянно сочащиеся из тела, и прикладывая листья к ранам. Он питался корнями растений и ягодами, похудел и пожелтел лицом.

– Изабелла, Изабелла, – стонал он по ночам, сидя а непроницаемой темноте и слыша в отдалении шум проезжающих мимо машин, – если бы ты только знала, как сильно я полюбил тебя! О, почему я не сказал этого тебе, когда ты еще могла слышать? – Он ласкал её и целовал. Однако прикасался юноша к стеклу и металлу, что делало его ласки бесполезными и жалкими.

Шли дни. Павел совсем отощал и выглядел жутко. Он уже с трудом ориентировался во времени и пространстве. Начались странные видения. В темноте ночи в некотором отдалении плясал огонь, в котором ему мерещились фигуры веселящихся людей, какие-то неведомые места и непонятные объекты. Павел крепко закрывал глаза, пытаясь прогнать сводящие с ума образы, однако миражи не пропадали. Юноша не мог ни спать, ни думать, ни мечтать. В прямоугольной рамке плясал сумасшедший огонь, а в нем сверкали символы самых неистовых человеческих страстей.

Проходили недели. Видения изводили Павла. Каждую ночь они овладевали его сознанием, хотя он делал все, чтобы избавиться от них, углубиться в свой внутренний мир и найти там прибежище от тревожащих его страхов. Как-то ночью Павел открыл глаза и тотчас увидел прямо перед собой ужасную картину: огонь обжигал его брови и кончик носа, а он в страхе созерцал быстро меняющиеся эпизоды необыкновенных событий. И вдруг до юноши дошло, что весь этот искрящийся мир – всего лишь быстрая череда мертвых образов, слишком стремительных для человеческого восприятия.

Павел собрал всю волю в кулак и внимательно всмотрелся в причудливые картины. В какой-то момент его сознание расширилось, и уже ничто не сковывало восприятие. Небо побелело от света далеких звезд; до его слуха доносились звуки автомобилей, проезжавших через Манхэттен; он слышал даже разговоры, которые вели пассажиры самолетов, пролетавших над его головой. Он осязал аромат духов женщин, сидевших в барах Сохо. По мере того как увеличилась скорость восприятия, образы, столь долго терзавшие таксиста, начали постепенна сменять друг друга все медленнее, утрачивая свою яркость, и наконец превратились в подобие похоронной процессии смутных и не имеющих большого значения обрывков былых событии. В итоге они вообще прекратили движение и замерли.