Борис Руденко - Те, кто против нас

– Какие еще наркотики?! – почти крикнул прокурор. – Что это за чушь! Предлагаю вам, господин адвокат, хотя бы ознакомиться с документами! Вашего клиента, господина Рыбакова, удерживали здесь со вчерашнего вечера абсолютно незаконно, без малейших на то оснований, о чем я уже сделал соответствующее представление. Именно по этой причине я нахожусь здесь.

– Я могу идти? – тихо спросил Рыбаков, о котором на время все забыли.

Прокурор посмотрел на него с удивлением, словно в самом деле вспоминая, что здесь делает этот человек.

– Конечно, – сказал он. – Только я хотел бы попросить вас отнестись к происшедшему с государственной позиции. Вы ведь, насколько я знаю, в свое время были депутатом парламента?

– Я был депутатом Верховного Совета РСФСР, – поправил Рыбаков. – В то время, когда еще существовал Советский Союз. В Академию наук пришла разнарядка – меня назначили кандидатом, а потом и депутатом. Ну, вы знаете, как все это раньше делалось.

– Это неважно, – поспешно перебил его прокурор. – Я просто просил бы вас сделать все возможное, чтобы избежать спекуляций. Ну, вы знаете повадки нынешней прессы…

– Понимаю, – сказал Рыбаков. – В общем, я и не собирался обращаться к прессе. Не вижу в этом никакой необходимости. Но если пресса сама ко мне пожалует, точно так же не вижу необходимости что-либо скрывать. Так я могу идти?

– Э-э, вам все вещи выдали? – спросил со своего места начальник изолятора, и все удивленно посмотрели в ту сторону, потому что успели позабыть о его существовании. – Претензий к нам нет?

– Все в порядке, – Рыбаков поднялся. – В таком случае всего хорошего.

– До свидания, – сказал прокурор. – Я надеюсь, что вы поняли меня правильно.

– Абсолютно, – подтвердил Рыбаков, открывая дверь.

Журналисты курили и пили пиво из банок, но, когда на крыльце появились Рыбаков и адвокат, мгновенно побросали окурки и недопитые банки, обступив вышедших со всех сторон.

– Без комментариев! – объявил адвокат, отмахиваясь от микрофонов, словно от мух, и прокладывая дорогу через толпу к машине. – Все, что я хотел сказать, вы уже услышали. Добавить к сказанному мне абсолютно нечего…

Рыбаков лишь грустно улыбался и пожимал плечами, кивая на уверенную спину своего защитника.

В ночь с воскресенья на понедельник в Северорецке сгорела улица. Не очень большая, всего двенадцать двухэтажных деревянных домов на шесть семей каждый, заполыхавших дружно и одинаково весело. Жертв почти не было, если не считать супружескую пару – восьмидесятилетних стариков из шестого дома. Старик был прикован к кровати последние два года и выбраться из огня самостоятельно не мог, а его жена, не имевшая сил помочь мужу, скорее всего пожелала умереть вместе с ним. Остальные жильцы успели выбежать вовремя, правда, кто в чем и без пожиток.

Уцелеть им помог печальный опыт и бдительность. Улицу уже поджигали, и не без успеха: прежде на ней стояло пятнадцать домов. После третьего пожара жильцы организовали ночные дежурства, и месяца два все было спокойно. Причины поджогов им были известны. Территория, занятая старой улицей, так и просилась под застройку высотными, современными и прекрасными домами с квартирами, обладателям которых уже никогда не придется завидовать обитателям Манхэттена. Скорее наоборот. Пресыщенные манхэттенцы прикусят от зависти язык, узнав, как живут ныне удачливые россияне. Претендентов на право возведения высотных дворцов было немного. Одна фирма вначале согласилась, а потом передумала. Прежде чем начать строительство, требовалось переселить нынешних обитателей старых домов в новые квартиры. Они и не возражали: дома действительно были больно старыми, печками отапливались. Ни телефонов, ни газовой магистрали. Но квартир им предлагать никто не стал.

После первых поджогов стихийно образовавшийся уличный комитет принялся звонить во все колокола. Приезжала милиция, газетные репортеры и операторы телепрограмм. Действующий мэр, сурово сдвинув брови, сообщил в прямом эфире, что проблема улицы поставлена под его личный контроль и что виновные в поджогах непременно будут найдены. Правда, мало кто знал, – а уж жители злосчастной улицы не ведали вовсе, – что строительную фирму, намеревавшуюся дивно преобразить город современными небоскребами, возглавлял хороший товарищ мэра по прежней, домэрской жизни.

Они познакомились в исправительно-трудовом учреждении, носившем номер 56294, где будущий мэр отбывал трехлетний срок за вымогательство, а его товарищ за что-то похожее. Потом оба вышли на свободу и занялись бизнесом. Будущий мэр начал заниматься к тому же и политикой. Он начал непримиримую борьбу с продажной администрацией города, состоявшей вначале из коммунистов, а потом из демократов. Товарищ помогал ему советами, деньгами, а иногда и кое-чем иным. Один из соперников будущего мэра случайно слетел на своей машине с поворота шоссе в речку, из которой его выловили лишь на следующие сутки. Другой вышел из борьбы в связи с внезапно проснувшимся намерением заняться исключительно научной и преподавательской деятельностью. В конце концов мэр и стал мэром.

В ночь поджога улицы дежурство жителей продолжалось. Караульщиков нашли чуть позже в кустах неподалеку. Оба оказались живы, только не помнили, кто и при каких обстоятельствах долбанул их по голове. Улица продолжала бы жить, если бы вовремя удалось дозвониться в пожарную охрану. Но кабель телефонной линии, как потом установила милиция, был перерублен и украден. Скорее всего бомжами – собирателями цветных металлов. Жительница квартиры два из девятого дома (она первой обнаружила поджог) все же добежала до телефона-автомата на соседней улице и набрала «01». Пожарные машины выехали немедленно, однако на горевшую улицу сразу попасть не смогли. Ближайшая дорога оказалась перегороженной огромной кучей щебенки, вываленной здесь невесть кем. А когда добрались по окольному пути, тушить оказалось уже нечего.

О происшествии сообщила утренняя газета. Выступивший по радио мэр заверил, что погорельцам будет оказана всемерная помощь. Пострадавшим выдали по пятьсот рублей единовременной помощи и временно разместили в здании общежития кирпичного завода, которое всего неделю назад было закрыто в связи с аварийным состоянием. За это погорельцы благодарили мэра искренне дружно. Дней через пять в общежитие пришли человек двадцать крепких парней. Они говорили с погорельцами индивидуально и очень вежливо. Объясняли сложное финансовое положение города, просили вникнуть в проблему. Дали каждому еще по пятьсот и сказали, что жить здесь можно еще неделю. Потом надо переезжать. Куда? Ну у всех же есть родственники! А родные люди просто обязаны помогать друг другу.