Борис Руденко - Те, кто против нас

– Отсюда – нет, – помотал головой Гоша. – Насколько мне известно, в соседних пространствах внешняя среда такая, что и глубоководный батискаф не поможет.

Как раз в это момент свихнувшийся нюхач набросился на Перлова. Гоша и Нестеров с удовольствием досмотрели до конца эпизод.

– Подполковник, я гляжу, радости от своего задания не испытывает, – прокомментировал Гоша. – Вроде бы нормальный мужик.

Мысли Нестерова в этот момент приняли иное направление.

– Гоша, я не вполне понял, что Одиссей говорил о невозможности межвидового скрещивания. Означает ли это, что анималы вступают в браки только между собой?

– Да, – подтвердил Гоша.

– Но как такое возможно? Ведь внешних различий между хищниками и нехищниками не существует. Если мужчина встречает девушку…

– Различия спрятаны намного глубже, они носят субгенный характер. К примеру, шакалы и лисы живут рядом, очень похожи друг на друга, но никогда не заводят общих семей. Бабочки разных видов тоже на одних и тех же цветочках питаются, но капустницу и махаона даже целоваться не заставишь. И в приматах заложена генетическая программа, которая просто не позволяет пытаться продолжать свой род с представителем другого вида. Попробуй скрестить шимпанзе с гиббоном: оба приматы, оба примерно одного размера, но если будешь настаивать, они тебя от возмущения в клочья порвут. Совместными, кстати, усилиями. Проще говоря, в поисках сексуального партнера анимал подходит к анималу, а человек – к человеку. Хотя исключения бывают. Но такие смешанные пары либо бесплодны, либо не способны воспроизвести здоровое потомство.

Гоша немного помолчал, а потом продолжил:

– Магистр считает, что количество подобных браков за последнее столетие увеличилось. Природу, понимаешь, травим, уничтожаем помаленьку окружающую среду, и она отвечает нам тем же самым: генетический механизм постепенно разлаживается. В результате – СПИД, атипичные пневмонии всякие… И печальная утрата способности различать представителей своего вида. Именно поэтому в стране рождается так много детей, неполноценных умственно и физически. Это тоже очень серьезная проблема, кстати…

Поглощенные жарким спором, к окну подошли Магистр, Гонта, Одиссей и Комес. На происходящее на площади они не обращали ни малейшего внимания. Возле них немедленно образовалось кольцо слушателей, каждый из которых в любой момент был готов превратиться в соратника или оппонента.

– Мы должны сделать это сейчас! – настаивал Одиссей. – Хотя бы просто по той причине, что они нам не оставили иного выбора. Или вы считаете, что через час-другой все само собой успокоится? Все разъедутся по домам, да? А мы точно так же спокойно отправимся дискутировать дальше?

– Пока я не вижу оснований для применения крайних мер, – возражал Магистр. – Музыкант находится рядом с ними, он полностью контролирует ситуацию.

– Город плотно окружен военными, – доказывал Одиссей. – Мы не знаем, какой приказ они получили. А если, не обнаружив нас, им придет в голову начать стрельбу? Погибнут невинные люди. Вы готовы это допустить?

– Байкал сейчас уже находится в штабной машине, – спокойно отвечал Магистр. – Он, кстати, звонил мне десять минут назад. Пока нет ничего тревожного. Армейцы вообще считают, что участвуют в обыкновенных учениях.

– Вообще, Магистр, было бы неплохо убедить их эти учения закончить поскорее, – молвил Гонта. – Они же установили вокруг города настоящую блокаду, словно здесь вражеская территория. Не пропускают никого ни сюда, ни отсюда. Что это такое вообще?!

Среди людей, окружавших спорящих, произошло какое-то движение. В кольцо прорвался Музыкант, лицо его было встревоженным.

– Они собираются арестовать городское руководство, – объявил он, с трудом переводя дыхание.

Губы Одиссея растянулись в гневной улыбке.

– Что и требовалось доказать, – заключил он. – Теперь, полагаю, уважаемый Магистр, в дополнительных аргументах больше нет необходимости?..

Недовольство подполковника заданием и самим собой достигло тех пределов, за которыми начинается отвращение. Что он здесь делает? Кому он служит? Кто он, собственно, такой после этого? Ответы на эти вопросы звучали крайне невесело, и когда к подполковнику вдруг пришло окончательное решение, он с облегчением понял, что это решение единственное, естественное и потому – правильное. Подполковник жестом подозвал к себе лейтенанта и скомандовал:

– Отбой! Все по машинам! Потом включил рацию:

– Второй! Слышишь меня? Как обстановка?

– Все спокойно, – ответил командир второй группы. – Ждем указаний.

– Отбой, – повторил подполковник. – Сворачиваемся. Возвращайся к автобусам.

– Что вы делаете, подполковник? – воскликнул Перлов. – Вы не забыли о своем задании? Вы обязаны арестовать мэра и его заместителей!

– Арестовывает милиция, – возразил подполковник. – Да и то по постановлению судьи. Я, в лучшем случае, задерживаю.

– Мне наплевать, как вы это называете! Извольте выполнять приказ!

– Заведомо незаконное задержание наказывается лишением свободы на срок до двух лет, – процитировал подполковник. – Статья триста первая Уголовного кодекса. Я на нары не тороплюсь, господин Перлов. Приказ приказу рознь. Мало ли кто там чего наприказывает. Отвечать-то я буду.

Огромное лицо Перлова налилось темным цветом.

– На нары вы обязательно попадете за пособничество преступникам, – пообещал он. – Вы что, с ума сошли? Вам погоны надоели?

– Письменный приказ! – лязгнул подполковник. – И не от вас, а от моего непосредственного командира. И заверенный печатью штаба части. Все ясно?

– В Москву вернетесь рядовым как минимум, – это я точно обещаю, – начал Перлов, но подполковник лишь ухмыльнулся в ответ. Он закинул автомат на плечо и пошел прочь с площади, не обращая больше на Перлова ни малейшего внимания, как вдруг над площадью прозвучал вопль лейтенанта:

– Командир! Смотрите!

Подполковник обернулся и от неожиданности тоже не мог сдержать невнятного возгласа. На том месте, где только что росла травка и кустарник, припорошенные городской пылью, стоял громадный дом с колоннами вдоль фасада. Его не было здесь, не было никогда, подполковник мог бы в том поклясться своей жизнью. Несколько человек, вышедших из дверей, спускались по ступенькам, направляясь к подполковнику. Впереди шел высокий седовласый человек, лицо которого показалось подполковнику знакомым. Он обладал фотографической памятью и тут же вспомнил, что недавно видел этого человека в телевизионных новостях. Ну, конечно, это ученый, академик, а его фамилия, кажется…

– Здравствуйте, господин подполковник, – произнес седой. – Моя фамилия Рыбаков. Я вижу, вы попали в затруднительное положение. Однако мне кажется, что вы достойно из него выйдете.