Ирина Верехтина - Солнце Эльгомайзы

Юозас чувствовал, как рвали на куски, резали, жгли огнём – то, что было живым и две тысячи лет верило, что ему помогут, прилетят и помогут. Так же как мы, земляне, до сих пор верим в светлое и доброе, как ни выбивали из нас эту веру, как ни искажали представление о самих себе – гибельными эпидемиями, голодомором, кровавыми революциями и озверелыми войнами. Людям свойственно хвататься за соломинку, надеяться на чудо, верить в хорошее, и те же качества приписывать иному разуму, в существование которого человечество верило уже четвёртое тысячелетие. Эта вера сильнее религии, она заложена в нас изначально – тоска по братьям по разуму.

Фантастическая литература с её лихо закрученными сюжетами о галактическом содружестве планет так и осталась фантастикой. Желание убивать, спавшее в генах землян, проснулось после долгого сна и праздновало встречу.

***

Напоследок они вырезали автогеном кусок внутренней обшивки.

– Осторожно! Она…вязкая! Жидкая!

– Чёрт! Она мне в глаза плеснула, я еле увернулся!

– Кто – она?

– Она. Обшивка. Две тыщи лет под землёй пролежала, а теперь проснулась, завозилась-заворочалась! Хэ-хэ. Чуть без глаз не оставила.

– Идиот! Кто ж без шлема лазертагом…

– Был шлем, теперь нет. Зато идиот остался живой и с глазами, – хохотнул Берни, и Риото с ужасом увидел оплавленное металлостекло, бывшее раньше шлемом навигатора.

– Оно ж не плавится! Его ни резак, ни биоцар не берёт, а эта штука запросто, вот так, взяла и расплавила. Плеснула, говоришь?

– А у тебя и биоцар с собой? – вопросом на вопрос ответил Берни. – Они же Инструкцией запрещены, биологическое оружие!

– Запрещены, запрещены, не боись. Если бы мы с Бэргеном соблюдали Инструкцию, вас бы не было уже. А так – все живы-здоровы, и на Землю вернётесь все, с руками, с ногами и с глазами. Это на Земле они запрещены, а на Аква Марине законов нет. – улыбнулся Риото. И вмиг посерьёзнел. – Смотри, капитану не проболтайся.

– Ну, ты что! Я могила. Кэп будет спать спокойно до самой Земли, – заверил Барнс боевого оператора, не думая, что его слова сбудутся очень скоро.

Серая вязкая субстанция внутренней обшивки чужого звездолёта, остывая, превратилась в подобие мягкого льда, и неожиданно затвердела. На Земле расколоть «лёд» не получилось. Он не плавился в Солнечной короне, при температуре в миллион Кельвинов, не растворялся в царской водке (смесь азотной и соляной концентрированных кислот, растворяющая золото) и не изменял кристаллической структуры под сверхвысоким давлением в восемь миллионов атмосфер. У него не было кристаллической структуры, то есть вообще ничего похожего. Мёртвая материя не раскрыла свою тайну, словно мстила за что-то.

На вопрос, чем они её резали, звездолётчики пожимали плечами: «Чем,_чем, резаком лазерным, чем же ещё?» Но лазерный луч отскакивал ото «льда» как солнечный зайчик, и рикошетом «лабораторию разнёс к чертям, как лягушка прыгал, порезал нахрен всё что там было», по словам чудом уцелевших экспериментаторов.

***

Когда металлопластовые ящики с мэзами стали грузить в земной звездолёт, Сущность предположила, что ксеноморфы собираются их оживить. Если это случится, она исчезнет, вернув энергетическое поле его носителям. Они будут жить ещё долго, очень долго. Гуманоиды помогут мэзам починить звездолёт, улететь домой… Домой! А когда придёт их срок, это случится на Кэймэзе, и звёздное пламя будет сиять в родной галактике, наблюдая за живущими и вместе с ними провожая столетие за столетием…

Вся живая материя во Вселенной имеет начало и конец, даже звёздная. Спутник Эльгомайзы, белый карлик Процион Бэта с его низкой светимостью – не что иное, как обнажившееся ядро звезды, которая потеряла верхний слой звёздной материи. Кусок металла с чудовищным гравитационным сжатием и температурой всего пятьдесят тысяч градусов Кельвина. Холодный. Когда-то он был горячим, таким же, как солнце Кэймэза в галактике Большое Магелланово Облако.

В приятные рассуждения отчаянным воплем врезались биотоки Юозаса. Земляне вовсе не собирались оживлять мэзов. Тела они увезут с собой, все сто сорок. А через два местных года (шесть земных лет) сюда прилетят беспилотные грузотранспортники и заберут звездолёт.

Сущность останется одна. Ей больше не к кому будет приходить, не о ком вспоминать, не с кем разговаривать в мёртвой тишине корабля – мёртвой, но для Неё живой, потому что здесь были те, кем когда-то была Она.

Через тысячи лет одиночества она рассеется во Вселенной. Но сначала она расправится с пришельцами. С ксеноморфами, которых она приняла за гуманоидов, но которые не были таковыми. А значит, не имели права на жизнь, решила Сущность.

Ярость Её была безгранична, и безграничным было Её милосердие.

Голубое пламя окружало людей широким полукольцом, медленно приближаясь. Оно вообще всё делало медленно: зачем торопиться, когда у тебя впереди вечность? Экипаж «Сайпана» не замечал голубых далёких всполохов, занятый погрузкой и сладко мечтая о волокушинских миллионах. Осталось четыре-пять месяцев полёта и полгода карантина в клинике. И жизнь превратится в праздник.

Окрылённые невиданной удачей, запыхавшиеся, уставшие, они не обратили внимание на пляшущие над головой искорки… И теперь с ужасом смотрели, как неистовствовало голубое пламя, выжигая голубую траву, настигая юрких ящерок, которые не могли убежать и, сгорая заживо, пронзительно верещали. Люди впервые слышали, как они кричат. Никто не пытался спастись, не пытался применить оружие, хотя парализаторы были у всех. Да какие, нахрен, парализаторы, когда перед тобой живой костёр…

Бэрген знал эту человеческую реакцию на близкую смерть. Ему хватило двух минут, чтобы добежать до оружейного отсека и раскопать надёжно спрятанные под грудой парализаторов и морозок ката-ускорители… Тяжёлый, собака. Два ему не дотащить, второй возьмёт Риото. Только где же он?

***

– Подождите! Дайте мне время! Я объясню, я уговорю его…

– Биолога в медблок, с ним что-то не так.

Мягкие сильные руки обняли за плечи, куда-то повлекли, повели… в медблок? Он объяснял этим рукам, что сейчас не может, он придёт позже, а сейчас ему надо поговорить с Гинтари… В руку вонзилась игла. Последнее, что он слышал, – Надин голос, встревоженный, вибрирующий на низких нотах, очень красивый… Разобрать слов биолог уже не мог.

***

Ката-ускоритель расшифровывался как катализатор процессов, ускоряя с чудовищной силой природные явления. Лёгкий ветерок он превращал в торнадо, комфортное тепло – в удушающую жару, а содержащиеся в воздухе малочисленные молекулы воды после продолжительной обработки ката-ускорителем напоминали влажноэкваториальные леса полуострова Малакка. Ката-ускорители, если их установить достаточно много, изменяли климат, осушали реки и болота, то есть действовали с противоположным эффектом. Но и среди изобретателей бывают шутники. Кто-то додумался их назвать катализаторами, в просторечии катами.