Филип Дик - Валис [litres]

– И время, и пространство, – проговорила Линда.

– А что такое ВАЛИС? – спросил я.

– Всеобъемлющая активная логическая интеллектуальная система, – ответил Эрик.

– Хорошее описание.

– Какое есть, – хмыкнул Эрик. – Нормальное описание. Или вам хочется давать имена, вроде как человек давал имена животным по указанию Бога? ВАЛИС – это имя. Называйте его так и будьте довольны.

– ВАЛИС – человек? – спросил я. – Или Бог? Или что-то еще?

Эрик с Линдой улыбнулись.

– Он пришел со звезд? – продолжал я.

– Место, где мы сейчас находимся, тоже одна из звезд, – сказал Эрик. – Наше Солнце – звезда.

– Ребусы, – пробормотал я.

Толстяк спросил:

– ВАЛИС – Спаситель?

Оба, и Эрик, и Линда, на мгновение замолкли, потом Линда сказала:

– Мы – «Друзья Господа».

Больше никто из них ничего не добавил.

Дэвид внимательно посмотрел на меня и сделал жест, который я понял как: «Они достигли ТАКОГО уровня?»

– «Друзья Господа» – очень древняя группа, – ответил я вслух. – Я думал, они все умерли столетия назад.

Эрик проговорил:

– Мы никогда не умирали, и мы гораздо старше, чем вы можете себе представить. Старше, чем вам говорили. Даже мы не скажем вам правды, насколько мы стары, если вы спросите нас.

– Значит, вы существовали до Экхарта! – отрезал Кевин.

– За века до него?

Ответа не последовало.

– За тысячелетия? – спросил я.

– Высокие горы – сернам; каменные утесы – убежище зайцам, – нараспев произнесла Линда.

– Что это? – в унисон воскликнули мы с Кевином.

– Я знаю, что это, – сказал Дэвид.

– Быть не может, – прошептал Толстяк.

Через некоторое время Эрик проговорил:

– На них гнездятся птицы: ели – жилище аисту.

Толстяк повернулся ко мне.

– Раса Эхнатона. Псалом сто три, из гимна Эхнатона. Он вошел в Библию… и он старше Библии.

Линда Лэмптон заговорила:

– Мы – уродливые строители с руками, подобными когтям. Мы стыдливо прячемся. Вместе с Гефестом возвели мы великие стены и жилища для самих богов.

– Верно, – пробормотал Кевин. – Гефест был уродом. Бог-строитель. Вы убили Асклепия.

– Они – циклопы, – слабым голосом произнес Толстяк.

– Значит – круглоглазые, – сказал Кевин.

– Но у нас три глаза, – проговорил Эрик. – Так что в исторические записи вкралась ошибка.

– Не случайная? – поинтересовался Кевин.

– Нет, – ответила Линда.

– Вы очень стары, – сказал Толстяк.

– Да, – подтвердил Эрик, Линда кивнула. – Мы очень стары. Но время не реально. Во всяком случае, для нас.

– Бог ты мой! – потрясенно проговорил Толстяк. – Это изначальные строители.

– Мы никогда не останавливались, – сказал Эрик. – Мы по-прежнему строим. Мы построили этот мир, эту пространственно-временную матрицу.

– Вы – наши создатели, – выдавил из себя Толстяк.

Лэмптоны кивнули.

– Вы и в самом деле Друзья Господа, – сказал Кевин. – В буквальном смысле.

– Не бойтесь, – произнес Эрик. – Помните, как Шива держит руку, чтобы показать, что бояться нечего?

– Но ведь Шива – разрушитель, – запротестовал Толстяк. – Его третий глаз разрушает.

– Он еще и созидатель, – заметила Линда.

Наклонившись ко мне, Дэвид прошептал:

– Они сумасшедшие?

Они боги, сказал я себе. Они – Шива, который одновременно разрушает и защищает. Они судьи.

Наверное, мне следовало испугаться… Тем не менее я не испугался. Они уже совершили акт разрушения – низвергли Ферриса Ф. Фримонта, как было показано в «ВАЛИСе».

Наступило время Шивы Созидателя. Время воссоздания всего, что утеряно. Двух погибших девушек.

Как и в кино, Линда Лэмптон оказалась способна поворачивать время вспять… и воскрешать умерших.

До меня начал доходить смысл фильма.

«Рипидово общество», словно рыба, осознал я, покинуло морские глубины и вынырнуло на поверхность.

Вторжение коллективного подсознательного, учил Юнг, способно уничтожитъ наше слабое индивидуальное эго. В глубинах коллективного дремлют архетипы. Пробудившись, они могут созидать либо разрушать. Вот в чем опасность архетипов: противоположные качества еще не разделены. Биполяризация на парные противоположности не возникает, пока не возникает сознание.

Так и с богами: жизнь и смерть, защита и разрушение – суть одно. Тайное единение существует вне пространства и времени.

Такое может очень сильно испугать, и неспроста. В конце концов, ставкой оказывается само ваше существование.

Настоящая опасность, а с ней и степень крайнего ужаса, приходит, когда сначала имеют место созидание и защита, а после грядет разрушение. Поскольку при такой последовательности все, что создано, должно погибнуть.

В каждой религии таится смерть.

Она вольна проявить себя в любой момент, и не исцеление несет она на своих крылах, но отраву.

Однако мы все были отравлены с самого начала. А ВАЛИС дал нам информацию, целительную информацию. ВАЛИС пришел к нам в облике врача, и век страданий, Железный Век, был уничтожен вместе с ядовитой металлической занозой.

И все же… риск сохранился.

Все это что-то вроде какой-то ужасной игры. Игры, исход которой неизвестен.

Libera те, Domine, сказал я себе. In die illa. Спаси и сохрани меня, Господи, в этот день гнева. Вселенную пронизывает поток иррационального, и мы, маленькое доверчивое «Рипидово общество», рискуем быть увлечены им и исчезнуть навсегда.

Как исчезли многие до нас.

Я вспомнил об открытии, которое совершил великий врач Возрождения. Яд в строго отмеренных дозах может служить лекарством. Парацельс первым использовал в качестве лекарства такие металлы, как ртуть. Именно благодаря этому открытию – использование ядовитых металлов в строго отмеренных дозах в качестве лекарства – Парацельс попал в учебники истории. Жизнь великого врача, впрочем, закончилась весьма неудачно.

Он умер от отравления металлом.

Так что если взглянуть на вещи с другой стороны, то лекарство может быть и ядом, лекарство может убить.

«Время – ребенок, играющий в шахматы; царство ребенка». Так написал Гераклит двадцать пять сотен лет назад. Ужасная мысль во многих смыслах. Самая ужасная из всех. Ребенок, играющий в игру… с самой жизнью, играющий везде.

Я бы предпочел альтернативу. Я осознал вдруг важность девиза нашего крошечного общества, девиза, не позволяющего ни при каких обстоятельствах разорвать связь с сутью христианства:

РЫБЫ НЕ МОГУТ НОСИТЬ ОРУЖИЕ!

Если отказаться от этого, нам придется столкнуться с парадоксом, а потом и с самой смертью. Как бы глупо ни звучал наш девиз, он выражает именно наше понимание сути вещей. Больше ничего и не требуется.

В странном сне Толстяка, там, где рыба уронила М-16, божественное обратилось к нам. Nihil Obstat. Мы обрели любовь и обрели свое место.