Дмитрий Лазарев - Арфист [litres]

Снова стремлюсь быстрее пройти мимо, но периферийное зрение улавливает что-то странное. Лицо государя вдруг искажается жуткой гримасой, в которой сливаются воедино гнев, страх и отвращение. Преодолевая панический позыв немедленно сбежать, резко поворачиваюсь и смотрю на монумент в упор. Лицо у него обычное – то, что я привык видеть. Никакой гримасы, словно он, как малолетний хулиган в школе, корчил рожи проходившему мимо учителю и мгновенно изобразил невинность, стоило тому повернуться в его сторону.

И плюнуть бы да пойти дальше, списав все на свои нервы и предубеждение к этой скульптуре, но что-то мешает. Предчувствие какое-то нехорошее. «Если вдруг Изнанка начнет подкидывать сюрпризы, спрашивать не у кого». Эти слова Дарьи запали в душу и теперь скребут на ней, как заправские кошки. Что, если Изнанка решила поиграть со мной, как с неопытным новичком, сунувшимся в нее в одиночку? Что, если игры эти отнюдь не безобидны?

Гнев вспыхивает мгновенно вместе с чувством протеста. Так просто меня не напугать! Арфист я или погулять вышел? Правда, здесь, в мертвой тишине, толку от моих способностей немного, ну так ведь то, что не звучит , не может нанести вред. Или может? Как насчет стихии? Тот же ураган не имеет души, но убивает не менее успешно. Возможно, тут я тоже имею дело с некой стихией, только совсем иной природы.

Трясу головой, чтобы отогнать наваждение, и упрямо, почти назло – непонятно, правда, кому – иду дальше. Дойду до собора, возьму там себе какой-нибудь «сувенир» и свалю отсюда. Тогда и только тогда!

Иду к бастиону. Слева возникает эшафот с черной фигурой палача на нем. В руках палача – здоровенный топор. Выставка орудий пыток и казни и надпись «Влезать на эшафот строго запрещено». Там, в физической реальности, она меня всегда забавляла. Но здесь – ни тени улыбки. Палач не производит такого гнетущего впечатления, как Петр на троне, но мурашки по коже бегут. Отворачиваюсь, и в тот же миг мне кажется, что я слышу скрип. Скрип, который издает деревянная колода, когда из нее извлекают лезвие топора. Оборачиваюсь. Все вроде на месте, и палач неподвижен, а топор… Топор? Мне кажется, или он почти извлечен из колоды? Да нет, так и было… вроде…

Двигаюсь дальше, резко ускоряя шаг. Мысль, что тут никуда не денешься и возвращаться придется той же дорогой – мимо палача, вызывает легкую неприятную вибрацию где-то в районе желудка.

Вот он, Трубецкой бастион. Вход в бывшую тюрьму, а теперь – музейную экспозицию. У входа стоит восковая фигура надзирателя с перекошенным лицом и разинутым в постоянном беззвучном вопле ртом. В физической реальности она выглядит просто странно, на Изнанке же от этой фигуры веет отчетливым безумием.

На пару секунд замираю рядом с ней, после чего, преодолев страх, шагаю вперед. Звучание ненависти, жесткое, какофоничное, режущее уши, почти застает врасплох. Почти, потому что замерший внутри холодный комок ожидания крупной пакости держал меня в постоянном напряжении и не позволил расслабиться. Искаженное восковое лицо надзирателя оживает, и в меня впивается взгляд одержимого убийцы. Барьер здравого смысла на мгновение замедляет мою реакцию неверием в реальность происходящего кошмара, и восковые руки едва не смыкаются на моем горле. Я перехватываю их в последний момент, и между нами начинается отчаянная борьба. Ненавистью звучит именно эта фигура, будто в нее вселилось нечто потустороннее и придало ей это жуткое, гротескное подобие жизни. Придало только для того, чтобы эту самую жизнь отнять. У меня.

Потусторонняя сущность наделяет фигуру силой, превышающей человеческие возможности, и мне уже ясно, что я проиграю. Несколько секунд – и восковые пальцы, по твердости и прочности не уступающие стальным, таки схватят меня за горло, и тогда все. Звучание ненависти оглушает, пронзает весь организм вибрацией страха и отчаяния, но оно же напоминает о главном: я – арфист. И раз физически я этому созданию уступаю, надо бороться на другом уровне. Оборвать его жизненную струну… которой нет. Черт! Ну конечно, нет – откуда в этой кукле-убийце жизнь?! А то, что ею движет – иной природы, для которой палевая струна энергетики – аналог жизненной. «Хватаю» ее сознанием и пытаюсь оборвать. Меня подводит отсутствие опыта – я ни разу еще не рвал чужих струн. Поэтому с первой попытки не получается. Но чужая сущность понимает, что дело пахнет керосином. Мгновение – и псевдожизнь покидает восковую фигуру, а ее обломанная кисть без большого пальца остается в моей руке.

Восковой надзиратель-калека застывает на прежнем месте и в прежней позе с тем же воплощением дикого крика на мертвом лице. А я, забыв обо всем, обращаюсь в бегство, так и не выпустив восковую кисть.

Паника мешает связно мыслить, и бегу я куда глаза глядят. А глядят они мимо собора к тому выходу, что ведет в сторону Кронверкского моста. Проношусь мимо палача, даже не замечая его, едва не подворачиваю ногу на булыжниках Соборной площади, пролетаю арку, бегу к мосту… и снова слышу ненависть. Спереди, от моста. И на сей раз это люди. Двое. Мужчина и женщина. Те, о ком я думаю. Полтавский со спутницей. В этот момент начинаю звучать ненавистью и я сам, но расклад явно не в мою пользу: в одиночку с двумя двоедушниками сразу мне не сладить. А они – двоедушники, без вариантов – двойные комплекты струн видны невооруженным глазом.

Разворачиваюсь, бегу обратно, и внезапно все темнеет. Резко, как перед грозой. И начинает дуть ветер. Что за безумие?! На Изнанке не бывает ветров, сказала Дарья. Ага, и восковые фигуры не оживают, не пытаются тебя задушить. А ветер дует. Холодный, свирепый, как штормовой, только вместо соленой влаги моря оставляющий на губах привкус пепла. В его вое даже тонет звучание ненависти преследующих меня двоедушников. Нет, его слышно, только глуше и… с примесью страха?

Оборачиваюсь. Они замерли у самого моста, фигуры их бледнеют – похоже, твари сбегают прочь с Изнанки, вдруг начавшей откалывать непредвиденные номера. А мне что делать? Как срочно сбежать? Где взять зеркало для перехода?!

Становится еще темнее. Опять поворачиваюсь и цепенею от ужаса: похоже, вопрос о переходе просто уже неактуален – не успею. Черный смерч, воронка непроглядного мрака стремительно накатывает на меня со стороны беснующегося Кронверкского пролива. И бежать уже поздно. Хобот крутящейся тьмы накрывает меня, поглощает и растворяет в себе. Несколько секунд я еще сопротивляюсь, но потом сознание капитулирует и восприятие гаснет полностью.

Санкт-Петербург. 19 июня 2017 года

Что за черт?!

– Дэн! Дэ-э-эн! – Стук в дверь и звонкий голос Лады вырвали меня из забытья, тяжелого и липкого, словно бочка гудрона.