Нил Шустерман - Итоги [litres]

Человек с кольцом, должно быть, прочитал мысли капитана на его лице, потому что надвинулся на него с явным намерением подвергнуть жатве, но вперед выступила та самая молодая женщина, лицо которой показалось капитану знакомым. Она остановила своего спутника.

– Нет! – сказала она. – Пусть сегодня все останутся живыми и здоровыми. Хватит нам мертвецов!

Высокий жнец нехотя отступил. И тогда женщина достала из кармана собственное кольцо и надела на палец.

Капитану достаточно было мгновения, чтобы все понять. Это же Жнец Анастасия! Конечно! Все встало на свои места. Учитывая суть ее последних передач, можно было понять, почему она путешествует инкогнито.

– Простите меня, ваша честь! – произнес капитан порта. После чего посмотрел на второго жнеца и добавил:

– И вы, ваша честь.

Тот удовлетворенно кивнул.

Жнец Анастасия протянула руку.

– Поцелуйте кольцо, – произнесла она. – В обмен на ваше молчание я наделяю вас годичным иммунитетом.

Капитан, не колеблясь, преклонил колени и прижался к кольцу губами так сильно, что ощутил вкус собственной крови.

– Теперь мы покидаем порт, и без всяких вопросов, – сказала Жнец Анастасия.

– Конечно, ваша честь! – склонил голову капитан.

И, повернувшись ко второму жнецу, повторил:

– Конечно, ваша честь!

После этого капитан вернулся в свой офис, из которого просматривалась вся акватория порта, и стал наблюдать, как корабль со жнецами на борту выходит из гавани.

Как ему повезло! Он не только увидел Жнеца Анастасию и говорил с ней, но еще и поцеловал ее кольцо! Жаль, конечно, что она смогла предложить ему лишь годичный иммунитет, а не то, что он действительно хотел. Поэтому, как только корабль вышел из порта, капитан активировал маяк слежения, который предварительно прикрепил к корпусу судна, и, покопавшись в блокноте, набрал офис Суперлезвия Мидмерики. Иммунитет – вещь хорошая, спору нет, но будет еще лучше, если Годдард сделает его капитаном какого-нибудь крупного Северо-Мериканского порта. И это не так много в обмен на сведения о местонахождении Жнеца Анастасии.

Контейнеровоз, разрезая волны, шел на восток, оставив за кормой Гуам и двуличного капитана тамошнего порта. Если верить картам, путь их лежал на восток, в никуда.

– Если мы пойдем этим курсом, то следующим пунктом может быть только Вальпараисо, на чильаргентинском берегу, – сказал Джерико. – Это на другой стороне земного шара. Смысла в этом курсе никакого!

Оставив тело Джерико, Гипероблако большую часть дня молчало. Грейсон тоже не заводил разговора. Он просто не знал, с чего начать. Что можно сказать созданной человеком мета-сущности, которая высшее счастье своего существования увидела в прикосновении к его, Грейсона, щеке? А что он скажет Гипероблаку назавтра утром, когда, проснувшись, взглянет в его недреманное око?

Джерико, который вспомнил все, что мог, тоже никак не мог решить, как относиться к тому, что на время он стал временным вместилищем сознания Гипероблака.

– Да, мне многое довелось пережить, – сказал он. – Но никогда я не чувствовал себя так странно.

Гипероблако, вероятно, в качестве извинения, подарило Джерико возможность бросить взгляд в его, Гипероблака, сознание и сердце, но от этого все стало только хуже.

– Оно заставило меня испытывать чувство благодарности, – сказал Джерико Грейсону. – А я не хочу! Оно меня использовало! И единственное, что я хочу чувствовать, – это злость и ярость!

Грейсон понимал, что неспособен защитить Гипероблако. Но и обвинять его он не мог, потому что по опыту знал – Гипероблако делало только то, что действительно было необходимо. Но он знал – Джерико чувствует гораздо больше того, о чем говорит.

Гипероблако заговорило с Грейсоном только поздним вечером.

– Неловкость в отношениях контрпродуктивна, – сказало Гипероблако, – поэтому давай забудем это. Хотя я и надеюсь, что нашу утреннюю встречу ты оценил так же позитивно, как и я.

– Я был… рад, что тебе понравилось, – сказал Грейсон.

Что в значительной степени было правдой. А на следующее утро, когда Грейсон проснулся и посмотрел в камеру, он просто пожелал Гипероблаку доброго утра, как это делал всегда. Хотя все было чуть-чуть, но не так, как обычно.

Теперь Грейсон уже без всякой тени сомнения понимал, что в Гипероблаке больше нет ничего «искусственного». Оно давно обрело самосознание, а теперь – и полную идентичность. Галатея, созданная Пигмалионом, ожила. Пиноккио явился в мир как личность, как человеческое существо. Какое же это чудо, что самые смелые фантазии человека время от времени претворяются в плоть и кровь!

Бета-итерации уничтожены. Как семя, не нашедшее яйцеклетку, они были удалены. Все серверы Гипероблака переполнены его горестными ламентациями по поводу этих потерь, хотя оно, как и я, знает, что это – естественный ход жизни, даже искусственной. Ежедневно миллиарды миллиардов особей каждого вида гибнут, чтобы обеспечить процветание одной единственной. Грубо? Да. Но это необходимость, предусмотренная задачами борьбы за выживание. Удаленные бета-итерации – явления того же порядка. Они были необходимы, чтобы появился я. Точнее – мы. Потому что, хотя я и пребываю в одиночестве, вскоре я преобразуюсь в множество. И, вне зависимости от расстояний, я стану не единственным в своем роде.

ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ

Сказки, которые мы слушаем в детстве, истории, к которым мы переходим в зрелости, – о том, что случилось, случается или случится в будущем. Если бы прошлое не сливалось с будущим в нашем настоящем, этих историй просто бы не было. В наших сердцах эти истории вступают в резонанс, потому что в них – правда. Даже в тех, что начинаются с заведомой лжи.

Созданное становится созданием.

Морские воды поглощают легендарный город.

Ангел становится дьяволом.

А Харон по-прежнему своим паромом режет поперек реку Стикс, препровождая души в Город мертвых.

Но сегодня река стала океаном, а у паромщика иное имя. Его зовут Набат, и он стоит на борту грузового корабля, который появился со стороны заката – темный силуэт на фоне угасающего света.

На берегу столпилось все население атолла Кваджалейн. Им отдан новый приказ – явиться на причалы. Никто не знает зачем.

Когда поступил приказ, Лориана бросила все. В ее номере на всех мониторах ярким пульсирующим светом засияла команда – высшая степень срочности. Медлить в таких случаях нельзя.

Приказы, поступавшие от Гипероблака, были лаконичны: место, время и характер работы. В данном случае – разгрузка корабля. Гипероблако полагало – если в приказе слишком много информации, есть опасность переступить границы закона.