Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

А доступ к информации, Сагануренов? Вы ведь больше всего любите информацию, я знаю. В США каждый гражданин может читать что захочет, а английский язык — самый популярный в мире. Подумайте о том, сколько интересного вы узнаете, когда выберетесь в капиталистический мир. И не надо будет сдавать макулатуру, чтобы получить талон на книжку, или долго искать нужную литературу у барыг. В Соединенных Штатах книжку вы можете просто заказать по почте. Любую книжку, и она приедет к вам домой. Да вы вообще сможете не выходить из дома.

В Америке, в отличие от нас, умеют ценить таланты и хорошо их оплачивают. Вам дадут высокое звание в ЦРУ, и будут вам носить домой отчеты. А вы будете их анализировать, не выходя из дома. Разве это не ваш шанс, Сагануренов? Разве не этого вы желаете? И не к этому ли вела вас всю жизнь судьба?

Собирайтесь, машина уже ждет. По пути с нами тоже ничего не случится, не бойтесь. Нас будут охранять бойцы «Метели», самый подготовленный спецназ в мире. И дипломатический паспорт для вас у меня тоже уже готов.

Генерал замолчал, некоторое время они с Сагануреновым смотрели друг на друга.

Сагануренову очень хотелось заплакать, но плакать при генерале он стеснялся. Все было каким-то нереальным, как когда съешь эти таблетки от психиатра.

— Так а как... Чикаго... Мама не поедет... Она боится ихних капиталистов... И машина с домом ей не нужна, а еще она говорит, что в очередях стоять полезно...

— Я полагаю, что вы уже большой, Сагануренов, — осторожно сказал генерал Бидонов, — И вам пора принимать решения самому. Думаю, что уже по приезду вы сможете продемонстрировать вашей маме все преимущества западного капиталистического общества.

Собственно, так обычно и бывает. Сначала люди боятся, потом удивляются, а потом привыкают и наслаждаются жизнью. Так будет и с вами, и с вашей мамой. Я умоляю вас, Сагануренов, не губите в этой пыли и серости свои действительно уникальные мозги. Вы здесь зачахнете.

Решитесь, хоть раз в жизни. Хотя бы ради того, чтобы ваша мама могла нормально питаться, носить хорошую одежду и достойно жить в богатейшей стране мира, а не в концлагере, где уже лет пять не хватает даже еды и лекарств.

— Так... Это... — Сагануренов уже не мог думать, было слишком страшно, — А зачем меня... Вы дайте американцам эту вашу Субстанцию... Чтобы вас сделали начальником в ЦРУ... Как вы хотите...

— Увы, не могу, — по-отечески добро ответил генерал, — Дело в том, что это не моя Субстанция. Мне не дадут ее взять, к сожалению. Но я и не хочу этого. Я лучше спасу и вывезу из этой тюрьмы народов действительно хорошего и нужного миру человека. Ну что, поехали? Машина и охрана ждут.

— Но это же... Быть не может... Вы предлагаете...Это же предательство, измена, вот что это! — вдруг закричал на генерала Сагнуренов, наконец расплакавшись, — Не поеду я вашу Америку! Ни за что! И пусть тут плохо... Я между прочим сотрудник КГБ... Я присягу давал... А вы... Предатель, вот кто! Разве вам в детстве мама не читала книжки про героев и разведчиков, и про то, что предавать — нехорошо?

— Так мы не предатели, — спокойно объяснил генерал и взглянул на свои швейцарские часы, — По моей информации через пару часов СССР прекратит свое существование. Конкретно к власти в нашей стране придет не совсем психически здоровый человек, который собирается установить невиданный доселе по своей отмороженности политический режим. Так что страны, которой мы давали присягу уже не будет. В этом смысле я лично считаю свой долг перед Родиной исполненным полностью

А присягать новому режиму я не собираюсь. А СССР, которому мы давали присягу, закончился. Не знаю, хорошо это или плохо, не берусь судить. Однако предпочитаю действовать по ситуации. Так что прекращайте плакать и поехали.

— Так Родина это не режим! — заорал на генерала Сагануренов, — Родина это небо, поле, мама! А тебе просто не читали в детстве книжек, генерал! Про разведчиков. И ты не знаешь, что предателей всегда наказывают в конце! Не поеду! А ты езжай, предатель...

— Ладно, как хочешь, Сагануренов, — вздохнул генерал после некоторого молчания, — Но жаль. Однако пойми меня правильно. Ничего личного. Просто, во-первых, как говорится в кино, ты слишком много знаешь. И к тебе это пожалуй относится буквально, ты реально знаешь больше любого другого человека на Земле. А во-вторых, я никак не могу допустить, чтобы ты поступил на службу к тому человеку, который через пару часов станет правителем нашей страны. Боюсь, что твои мозги на службе у этого психа потенциально могут принести очень много зла. Так что я просто выполню свой долг, так сказать. Ничего личного.

Генерал прошел к двери кабинета и приоткрыл ее:

— Лейтенант, зайдите.

В кабинет вошел один из бойцов «Метели» с автоматом, стороживший до этого в приемной.

— Лейтенант, убейте Сагануренова, пожалуйста.

— Услышат же, — засомневался лейтенант.

— И что? Всем плевать, — успокоил его Бидонов, — У нас за сегодня трое сотрудников застрелились, на выстрелы уже никто не обращает внимания. Кроме того, в здании почти никого нет, большая часть охраны разбежалась. Стреляйте, лейтенант. И поехали уже быстрее, самолет через час. А его труп бросим в холле, и сунем ему в руку пистолет. Пусть все думают, что тоже покончил с собой. Не выдержал тяжести тирании Запобедова, так сказать.

— Как застрелите? — с трудом произнес Сагануренов, собственный голос казался ему совсем далеким и странным, — Меня мама ждет... Она сегодня оладушки пожарила, к моему прилету... Из Италии... Она все ждала, когда я вернусь...Не надо... Я же был хорошим и выполнял все приказы... Не хочу больше быть чекистом... А можно я домой пойду... Я же еще маленький, мама говорит... И я ей открытку итальянскую купил, она их любит в рамочки вешать... На кухне...

— Завтра на кухне твоей мамы в рамочке будет висеть отнюдь не вид Палермо, а твоя фотография, Сагануренов, и будет она в черной рамочке, — жестко произнес генерал, — В последний раз спрашиваю, поедешь со мной?

— Нет... Можно я пойду, а... Отпустите меня!

— Дурак ты, Сагануренов, хотя и умный. Можно конечно накачать тебя сейчас лекарствами и вывезти силой под видом пьяного или больного чилийского дипломата по подложным документам. Но если честно, у меня просто нет времени, за мной уже идут. Через полчаса штурмовики будут здесь, встречаться с ними я не намерен, так что мне пора. Спрашиваю в последний раз. Самый последний. Поедешь? Ты о маме подумай, которая тебя любит.

— Я.... Родиной не торгую.

— Стреляйте, лейтенант.

Но Сагануренов не услышал выстрела и боли не почувствовал. Только увидел яркую вспышку. Он всю жизнь больше всего ненавидел движение. Теперь двигаться больше не придется никогда.