Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

Дедушка умер 2 марта.

Как обычно придя к нему в гости в этот день я долго звонил в дверь, но не получил ответа. Соседи, однако, сказали, что дедушка дома, и тогда я испугался. Заплаканный и перепуганный я побежал к родителям.

В дальнейшем я, конечно же, не участвовал. Отец, милиция и врачи вскрыли дверь дедушкиной квартиры. Дедушка лежал на собственном рабочем столе, прямо на так и не подготовленной до конца к печати рукописи русского перевода какого-то средневекового текста. Дедушке было уже за восемьдесят, никакого вскрытия, разумеется, не проводили. В качестве официальной причины смерти в свидетельстве был указан «обширный инфаркт».

Я хорошо помню день похорон дедушки. Он был теплым и солнечным, мне тогда еще казалось очень странным и каким-то нереальным, что в день похорон может стоять такая погода.

На следующий день после похорон мы отправились к Виктору Альбертовичу Энгельгардту, нотариусу и дедушкину душеприказчику.

Нотариальная контора Энгельгардта (между прочим, одна из старейших в Петербурге) до сих пор, насколько мне известно, работает и расположена на Литейном проспекте.

Энгельгардт сообщил, что я являюсь согласно завещанию единственным наследником дедушки. Через шесть месяцев после смерти дедушки, в соответствии с законом, мне (точнее моим родителям ввиду несовершеннолетия наследника) переходила во владение квартира. Однако, как сообщил Энгельгардт, остальное наследство я получу лишь по достижении совершеннолетия, такова была воля дедушки.

После смерти дедушки для Logistoricus’а наступили тяжелые времена. Редактор, занявший дедушкино место, оказался пьяницей и скандалистом, переводчики иностранных религиозно-философских текстов больше не желали сотрудничать с издательством.

Публикация серии оригинальных произведений молодых российских авторов так никогда и не была запущена.

Окончательно Logistoricus добил экономический кризис 1998, в октябре этого года издательство прекратило свое существование.

Однако год спустя Logistoricus был удостоен посмертной славы. К сожалению, эта слава не имела ничего общего с действительно качественными и редкими текстами, которые публиковало издательство.

Дело в том, что бывший владелец Logistoricus’а был объявлен в международный розыск. Как выяснилось, его многочисленные мелкие издательства оказались лишь ширмой и способом отмывания денег. Реальным бизнесом владельца был экспорт через территорию России метамфетамина из Китая в Европу.

Сразу несколько датских и немецких судов выдали Интерполу постановления на арест владельца. Однако тот скрылся, используя подложные документы. Я, пожалуй, не буду здесь в подробностях описывать эту довольно грязную историю, она и без того знакома любому петербуржцу, следившему за криминальной хроникой в конце девяностых.

Я достиг совершеннолетия в 2004 году, и неделю спустя после собственного дня рождения отправился в нотариальную контору Энгельгардта. По достижении 18 лет я, наконец, мог вступить в полные права наследования дедушкиного имущества.

Выяснилось, что ко мне перешел счет в банке, к счастью счет был открыт в валюте и размещался в иностранном банке, так что экономические потрясения девяностых его миновали. В результате я получил неплохие для 2004 года деньги, хотя дедушка, оформляя вклад, явно предпочитал стабильность приросту, поэтому сумма с 1997 года увеличилась очень незначительно.

Но было и еще кое-что, Энгельгардт передал мне запечатанную картонную коробку, которую дедушка оставил ему на хранение за несколько дней до своей смерти в марте 1997. К коробке прилагалась небольшая записка, написанная собственной рукой дедушки. В записке дедушка сообщал, что я должен вскрыть коробку не ранее чем через двадцать два года после его смерти.

Первой моей мыслью было, конечно же, просто выкинуть коробку в ближайшую к конторе Энгельгардта помойку. Я уже догадывался, что лежит в коробке, и, помня об обстоятельствах смерти дедушки, совершенно не горел желанием ее открывать.

Помню, как я ехал с коробкой домой на метро, а в голове у меня вертелось только «выбрось, выбрось, выбрось».

Но я не выбросил коробку, вместо этого я принес ее домой и поставил на шкаф.

Тотчас же на меня навалилось наваждение другого рода. Двадцать два года с момента смерти дедушки это 2 марта 2019, но мне захотелось открыть коробку немедленно. Я не знал и до сих пор не знаю, почему дедушка выбрал именно этот период — двадцать два года, и чем именно он руководствовался, назначая дату открытия коробки.

Но тогда, в 2004, эта дата казалась мне далекой и нереальной, до нее оставалось еще целых пятнадцать лет. В моем тогдашнем возрасте было трудно осознать, что такие большие периоды времени вообще существуют, или, тем более, — что придется ждать столько лет, чтобы осуществить желаемое.

Коробка влекла меня к себе и настойчиво требовала открыть ее. Даже страх не останавливал, любопытство было сильнее.

Особенно соблазнительным в коробке было то, что она содержала в себе запечатанный кусочек 1997 года, частицу моего детства.

В восемнадцать лет травматичный и болезненный переход в мир взрослых переживается человеком особенно тяжело, и желание вернуть себе немного детства ощущается как острая необходимость.

Не знаю, что именно остановило меня от открытия коробки тогда в 2004 году, я думал о ней круглыми сутками, как думают о любимой и недоступной девушке. Наверное, дело все-таки было в уважении и любви к покойному дедушке, я не мог ослушаться его просьбы, даже такой странной.

Кроме того, мое желание заглянуть в коробку было из тех интенций, которые неизбежно ослабевают со временем. Я тогда учился на втором курсе университета, каждый день был заполнен новыми делами и заботами. Периодически мои мысли возвращались к коробке, но острое желание открыть ее во что бы то ни стало прошло.

Я вспомнил о коробке в очередной раз летом 2005 года, когда отец устроил уборку и относил в гараж все ненужные вещи. Коробка тогда отправилась в гараж вместе с остальным хламом. Отец, да и вся остальная родня, знавшая о дедушкином завещании, не придавали коробке никакого значения, они считали ее просто чудачеством, капризом дедушки.

В следующий десяток лет в моей жизни не произошло ничего достойного описания. Меня выгнали из университета, я женился, потом развелся, сменил десяток профессий разной степени паршивости. Все как у всех. Я вспоминал о коробке все реже.

Лишь в 2018 году весной я вдруг стал ощущать все нараставшую во мне тревогу. Разумеется, я никогда не забывал о грядущей дате открытия коробки, но раньше эта дата, 2 марта 2019 года, казалась мне чем-то далеким, чем-то, что никогда не наступит. Наверное, так же люди относятся ко дню собственной смерти.