Альберт Беренцев - Грибификация: Легенды Ледовласого

Однако филин оказался достойным противником, не уступавшим Любе в абсурдности тактики. Вместо того чтобы просто отпустить Любу и разбить ее о землю, птица с разгона стукнула висевшую на косе Любу о сосновый ствол. Люба заорала, нож упал на землю. Но филин на этом не остановился, он сделал еще один круг и снова взял курс на сосну.

На этот раз он насадил Любу лицом на острую ветку. Ветка отломалась и полетела вниз, визг Любы теперь мешался с плачем, ее лицо обагрилось кровью. Хрулеев решил, что своей красоты Люба теперь совершенно точно лишилась, как вероятно и глаза.

Птица сделала еще один заход, другая острая ветка вошла с разгона Любе в грудь.

11 мая 1986

Закрытое административно-территориальное образование

«Бухарин-11»

За последние двое суток участковый спал часа четыре, не больше.

Сначала его заставили стоять во внешнем кольце оцепления, потом составлять списки погибших, потом ходить по квартирам и требовать от людей подписать бумаги о неразглашении, а теперь — вот это.

Участковый хотел спать. Еще он хотел кофе, и пожрать было бы тоже неплохо. Позавтракать сегодня он не успел, а борщ, который налила ему в банку жена, был съеден еще в полдень, прямо холодным. Вдобавок ко всему сегодня утром его вытащили из квартиры, даже не дав побриться. Это уже ни в какие ворота не лезло, это было глубоким личным оскорблением.

Участковый работал в милиции уже почти двадцать лет, и за все время службы ни разу не вышел на работу небритым. Сейчас, поднимаясь по лестнице, участковый раздраженно тер рукой щеку, ощущая пальцами колкую щетину. Что же скажут люди? Милиционер, и вдруг небритый. Башка у участкового болела, и форменная фуражка казалась слишком тесной, как будто собственная голова за последние сутки увеличилась в объеме.

Задача, поставленная сейчас перед участковым, тоже не радовала.

Милиционер поднялся на нужный этаж, остановился перед дверью и вздохнул.

Наверное у каждого участкового милиционера есть такие двери. Двери, одним своим обшарпанным видом предвещающие проблемы. Двери, за которыми скрываются воровские малины или обитают хулиганы, проститутки, буйные психопаты, лица, состоящие на учете, граждане, недавно и очень ненадолго покинувшие места лишения свободы, и прочий асоциальный элемент. Эти двери навсегда впечатываются в память, участковый найдет к ним дорогу даже с закрытыми глазами, так часто он сюда ходит. Милиционер был уверен, что будет помнить эти двери даже на пенсии, будучи уже глубоким стариком и рыбача на озере.

Проблемные жильцы, скрывающиеся за дверями, могут переехать (чаще всего — в места лишения свободы), погибнуть в пьяной потасовке, стать бомжами. Они покинут свои двери и загаженные квартиры. Но в памяти участкового двери останутся навсегда, впечатанными навечно, как штамп на милицейском удостоверении. И останутся не только двери и квартиры. Начинка квартир тоже останется — дикие рожи, крайние примеры человеческой подлости, ворованные вещи, трупы и вонь.

Вонь.

Мир вонял, и если бы участкового попросили описать человеческую жизнь одним словом, он бы выбрал именно это. Вонь. Люди смердят, воняют их похмельные глотки, их тела, их жилища, даже души пованивают. Например, на прошлой неделе ему пришлось вскрывать квартиру с умершей за несколько дней до этого старухой. Бабуля уже вся подгнила, ее присутствовавшего при вскрытии квартиры родственника даже стошнило. Но участковый тогда лишь поморщился.

Он привык к вони, вся его жизнь смердела. Почему же все всегда удивляются, что у него кислый вид? Разве они не понимают, что у него и не может быть никакого иного вида? Даже жена постоянно спрашивает участкового: «Дорогой, а отчего у тебя сегодня такой кислый вид?» Оттого. Что он может ей еще ответить?

Впрочем, участковый не был уверен, что его кислый вид связан с работой. Мама говорила, что у него был кислый вид еще в детском саду. Участковый и сам помнил, что воспитательница все время спрашивала его — «Ты чего такой грустный?» Он не знал тогда, что ей ответить. В старшей школе никто уже не интересовался, почему он такой грустный, ему просто говорили, что с такой суровой физиономией ему только в милиции работать. И он пошел туда работать, и работал уже почти двадцать лет.

Но участковый не жаловался, нет. За все время службы он не написал ни одной жалобы, даже когда его не пускали в отпуск три года подряд. Он просто устал, вот и все. Но устал он не сегодня и не вчера, он уже родился уставшим. Участковый и сам не знал, порождает ли его работа кислый вид, или наоборот — он выбрал себе такую работу, чтобы оправдывать свой кислый вид. Это был замкнутый круг, круг вони, и выхода из него не было. Но участковый ведь никогда и не искал никаких выходов.

Вонь есть, и кто-то должен втянуть ее в себя ноздрями, чтобы защитить от нее добропорядочных граждан, не желающих обонять вонь. Кто-то должен стать заслоном на пути хулиганов, воров и убийц. Впрочем, за дверью, перед которой стоял сейчас участковый, жил не убийца, а обычный алкаш.

Участковый безрезультатно подавил пальцем кнопку звонка. Электроснабжение в городке было восстановлено еще вчера, но в этой квартире звонок естественно не работал.

Участковый постучал. Никакого ответа.

Он постучал еще и еще, за дверью что-то зашебуршало.

— Кто там? — наконец поинтересовался сиплый прокуренный голос.

— А вы как думаете, Цветметов? Алла Пугачева с букетом алых роз, вот кто. Открывайте.

Дверь распахнулась, и участкового обдало смрадом, ВОНЬЮ. Он вынул из кармана платок, смочил его тройным одеколоном, приложил к носу и только после этого вошел в квартиру.

Участковому по долгу службы приходилось бывать в самых разнообразных квартирах, но однушка Цветметова дала бы фору по загаженности любой из них. Если бы существовала кунсткамера для квартир, то жилище Цветметова следовало бы заспиртовать в банке и поместить в нее на почетное место для квартир-уродов. Даже тройной одеколон не мог перебить витавшие здесь ароматы гнили, пыли, курева, говна и перегара. Обои в коридоре были ободраны, пол застилал толстый слой грязи, украшенный влипшими в грязь дохлыми тараканами, папиросными бычками и консервными банками. Одежда владельца квартиры была свалена на полу здесь же, в коридоре.

— У вас что-то кислый вид, гражданин начальник, — без обидняков заявил Цветметов.

— Меня печалит ваша судьба, Цветметов, — ответил участковый.

— Что же в ней печального? Обычная судьба человека, как в книжке у Симонова... А что собственно случилось? — забеспокоился Цветметов.

— Во-первых, «Судьбу человека» написал Шолохов, а не Симонов. А во-вторых, много что случилось. Вы почему тунеядствуете, Цветметов?