Б Истон - Молиться за Рэйн

— Итак, я принесла тебе несколько одеял, полотенце и подушку, а также наполнила пару бутылок водой на случай, если ты захочешь пить. О, и я принесла немного туалетной бумаги, зубную щетку и маленькие туалетные принадлежности для путешествий, которые остались у меня с того единственного раза, когда мои родители брали меня с собой на пляж. Мы тогда остановились в настоящем отеле, а не просто у друга моего отца, который постоянно просил называть его дядей, как во время остальных отпусков. — Она ставит воздушные кавычки у слова «отпусков» и продолжает распаковывать вещи. — Я помню, как в ресторане гостиницы пыталась заказать жареную курицу и услышала на заднем плане голос женщины, которая кричала: «Жареная курица? Жареная курица!», а потом она выскочила из кухни и, уходя, бросила свой фартук на пол рядом с моим столом. Когда наш официант вернулся, он сказал: «Ну что ж, наш повар только что уволилась. Что насчет жареного сыра?»

Рэйн смеется, вспоминая это. Звук просто маниакальный.

— Я хотела принести теплую одежду, но моя будет тебе мала, а папины вещи лежат в его комнате и… — она снова роется в рюкзаке, хотя он уже пуст, ее левое колено дергается так сильно и быстро, что домик начинает немного шататься, — я не хочу туда идти.

Отбросив рюкзак в сторону, Рэйн хватает бутылку «Джека Дэниэлса» и делает большой глоток, когда жидкость стекает по ее горлу, девушка морщится и шипит. Затем делает еще один. И еще.

— Эй, — я протягиваю руку и забираю у нее бутылку, она отпускает ее без борьбы, — ты в порядке?

— Все нормально! — Она отводит глаза и запускает руки в волосы.

Я знаю, что недавно она приняла таблетку, но «Гидро» не оказывает такого эффекта. Что бы на нее не повлияло, это произошло внутри того дома.

Теперь она снова раскачивается взад и вперед.

Просто супер!

— Рэйн.

Она поднимает на меня свои глаза, частично освещенные фонариком, и я замечаю в них дикое отчаяние. И теперь до меня доходит, что я неправильно понял всю эту ситуацию.

Рэйн не живет одна.

Она живет с гребаным монстром.

— Ты боишься его, не так ли?

— Кого? Я никого не боюсь. — Она оглядывается на дом, как будто он мог ее услышать, колено все еще дергается, и она едва дышит.

— Да, это так. Посмотри на себя.

Она сглатывает и смотрит на свое колено. Когда судорога останавливается, подбородок Рэйн вытягивается и начинает дрожать вместо ноги.

Я так сильно сжимаю челюсть, что чувствую, как мои зубы могут расколоться вдребезги. Дергая подбородком в сторону дома, мне удается выдавить:

— Этот ублюдок сделал тебе больно?

Она прикрывает ладошками, которые полностью закрыты рукавами толстовки, свой рот и нос. Затем закрывает глаза и качает головой. Не могу сказать с уверенностью, отвечает ли она на мой вопрос или пытается избавиться от каких-то нежелательных воспоминаний, но мне на это наплевать.

— Ты можешь остаться здесь на ночь.

Рэйн открывает глаза, но не убирает рук от лица.

— Дай мне перефразировать. — Я выпрямляюсь и стучу пальцем по полу. — Сегодня ночью ты останешься здесь.

Она не возражает, и я откидываюсь назад, делая большой глоток из бутылки, которую держу в руке.

Черт, это потрясающе.

Я бросаю ей на колени пакетик «Трэил микса».

— Ешь. Завтра куча дел, и от тебя не будет толку, если ты будешь голодна.

— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — бормочет она сквозь руки.

Даже несмотря на то, что ее лицо частично спрятано, и единственный свет, который есть в домике, исходит от карманного фонарика, направленного на стену, я вижу надежду в ее больших голубых глазах.

Бл*дь! Зачем я это сказал? Она мне больше не нужна.

«Ты сказал это, потому что она полезна, — говорю я себе. — Она еще один полезный ресурс, и она лучшая из всех, что у тебя есть».

Я указываю на нее горлышком бутылки.

— Ты можешь пойти, если пообещаешь, что не съешь весь чертов M&M’s из этого пакета.

Рэйн опускает руки, обнажая свою улыбку, которую тщетно пытается спрятать, прикусив губу, и начинает копаться в пакете с орехами и конфетами, который лежит у нее на коленях. Она достает руку, держа между пальцами идеально круглую красную конфету. А затем она, бл*дь, щелкает ею в мою сторону. В этой части домика, где я сижу, так темно, что я не вижу, куда она летит, но затем слышу, как она отскакивает от фанерной стены где-то справа от меня.

— Сучка. — Я смеюсь, делая еще один глоток виски.

Благодаря этому маленькому комментарию, два драже M&M’s попадают мне прямо в голову.

— Ну все, держись! — Я хватаю кусок вяленой говядины и, наклоняясь вперед, начинаю шлепать ее этим куском, пока она не превращается в хихикающую, покрытую толстовкой кучу, которая извивается, лежа на полу. Затем откидываюсь назад, радуясь своей победе, и подвожу итоги дня.

Припасы? Есть.

Укрытие? Есть.

Самозащита? Есть.

Слегка ненормальна девчонка с зависимостью от таблеток, проблемами с отцом и бесконтрольным поведением?

Я ухмыляюсь, глядя на икающий комок девчонки, лежащей в позе эмбриона напротив меня.

Джекпот.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, переключаясь на вторую передачу. Меня даже не беспокоит то, что я, возможно, только что наполнил свои лёгкие пыльцой. Этот лес зовет меня домой с тех самых пор, как я покинул его тринадцать лет назад. Он выглядит точно так же, как я помню, только стал гуще и выше. И теперь, когда я разглядываю его на «Ямахе», а не пешком в старых рваных кроссовках из благотворительного магазина… он стал более размытым.

Нам удалось запихнуть всю еду и припасы в рюкзак Рэйн, но она никак не могла удержать равновесие на заднем сиденье моего байка с этой здоровенной штукой за спиной, и я решил сам его надеть и позволить ей сесть впереди меня.

Самое. Наихудшее. Решение. В жизни.

Задница Рейн, трущаяся о мой член, делает чертовски бушующий стояк еще крепче. Я пытаюсь думать о политике. О бейсболе. Об обнаженном Уилле Феррелле с его волосатыми яйцами. Но ничего из этого не помогает. Мои мысли постоянно возвращаются к тому, как легко было бы стянуть вниз эти маленькие пижамные штанишки и позволить Рэйн прыгать на моем члене.

Мы проезжаем по тропинке, где выступают наружу корни деревьев, и я клянусь Богом, что на каждой кочке эта сука выгибает спину и прижимается ко мне еще сильнее.

Я больше не могу этого выносить.

— Газ, — рычу я ей в ухо, отпуская правый руль.