Б Истон - Молиться за Рэйн

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Я сижу за столом в «Бургер Паласе». Не могу вспомнить, как и когда здесь оказалась, но пустое место напротив меня говорит о том, что я пришла одна.

Здесь пахнет жирными бургерами и картошкой фри. Мой желудок начинает урчать.

Боже, я умираю с голоду.

Я бросаю взгляд через шумный ресторан фастфуда на гигантское цифровое меню и замечаю, что по обе стороны от кассы свисают четыре баннера. Они огромные, от потолка до самого пола. Но вместо фотографий хорошеньких моделей, поедающих отфотошопленные бургеры, на них изображена пропаганда Антихриста. Каждый из баннеров ярко красного цвета, а посередине — силуэт человека в капюшоне, сидящего верхом на коне. Один из них держит над головой огромный меч. У другого всадника в руках коса, как у Жнеца Смерти. Третий размахивает булавой, а четвертый бросается вперед с пылающим факелом в руке. Их лиц не видно, но такое ощущение, что их демонические глаза смотрят прямо на меня.

«Какая-то хреновая маркетинговая кампания», — думаю я, пока разглядываю эти ужасающие баннеры на наличие какой-либо дополнительной информации.

Единственный текст, который я замечаю, — это простая дата, выделенная жирным белым шрифтом в верхней части каждого из баннеров.

23 апреля.

Какого черта?

Я оглядываю ресторан в поисках других подсказок, но все, что нахожу — это счастливые семьи, пьющие газировку из красных пластиковых стаканов с изображением всадников в капюшонах. Маленький мальчик, направляясь к своему месту, несет в руках детский набор, на котором красуется Жнец Смерти. Девочка слизывает кроваво-красное мороженое в треснувшем черном рожке. И на каждой упаковке, на каждом плакате, на каждой салфетке, соломинке и пакетике с кетчупом одна и та же дата.

23 апреля? Я ломаю голову над тем, что это может означать. 23 апреля. Что же, черт возьми, произойдет двадцать третьего…

Прежде чем я успеваю закончить свою мысль, в ресторане гаснет свет, а входные двери распахиваются настежь. Ветер хлещет внутри небольшого помещения, как торнадо, опрокидывая подносы и разливая напитки, люди в страхе начинают прятаться по углам. И тут появляются четыре фигуры в капюшонах, верхом на гигантских дышащих дымом лошадях.

Вдруг баннеры и рекламная кампания обретают смысл.

Сегодня 23 апреля.

И мы все умрем.

Дым, крики и хаос наполняют воздух вокруг. Я сползаю на пол, прячась под свой стол, отодвигаюсь ближе к стене и прижимаю колени к груди.

Я не могу дышать. Не могу закрыть глаза. И не могу ни о чем думать. Все, что я могу — это заткнуть уши, в попытке заглушить крики матерей и их детей, и вглядываться в темноту.

По свисающим красным баннерам поднимается пламя, освещая пространство передо мной. Мебель опрокинута. Посреди обломков валяются тела. Отрубленные головы, оторванные конечности, торсы, насаженные на ножки столов и стульев. Мои руки резко перемещаются от ушей ко рту в попытке заглушить крик.

Нельзя допустить, чтобы они услышали меня.

Вокруг начинает клубиться густой черный дым, заполняя мое укрытие, от чего мои глаза слезятся, а горло горит. Теперь я почти ничего не вижу за пределами стола, и мне все труднее и труднее сдерживать кашель и нарастающую в горле панику.

Знаю, мне нужно бежать, — я обязана — но ноги не слушаются меня. Я застыла в позе эмбриона, раскачиваясь, как ребенок, и натягивая футболку на рот и нос.

Я мысленно кричу на себя, но именно голос моей матери наконец-то приводит мою задницу в движение: «Ты собираешься весь день сидеть дома и валяться без дела, как твой отец, или все-таки выйдешь наружу и попытаешься кому-нибудь помочь?». Ее слова, сказанные этим утром, звучат в моих ушах громче, чем крики горящих и пронзенных кольями людей вокруг меня.

Я хочу помочь. Даже если единственный человек, которому я сейчас могу помочь, — это я сама.

Положив ладони на грязный пол, я медленно опускаю колени, чтобы встать на четвереньки.

Я смогу это сделать.

Глубоко вдохнув, я выпрямляю спину и готовлюсь отползти в безопасное место. Сквозь дым невозможно разглядеть выход, но я рискую и делаю первый шаг, когда два забрызганных кровью копыта останавливаются прямо передо мной.

Я просыпаюсь от собственного крика, как и каждое утро. Как и все мы с тех самых пор, как начались эти кошмары.

Хватаю свой телефон, отсоединяя от зарядного устройства, и, затаив дыхание, всматриваюсь в дату.

20 апреля.

Я выдыхаю и бросаю его обратно на тумбочку.

Раньше, когда я просыпалась от кошмаров, то всегда чувствовала облегчение. Тогда у меня еще была надежда, что какой-нибудь ученый выяснит их причину. Но вот уже почти год всем людям на планете снится один и тот же сон, что 23 апреля придут четыре всадника Апокалипсиса, и у нас до сих пор нет никаких ответов.

Через несколько месяцев после того, как начались эти кошмары, большинство ведущих ученых мира либо смирились с поражением, либо умерли от сердечных приступов, либо сошли с ума от стресса, пытаясь выяснить причины. С каждым днем новости становились все мрачнее, уровень преступности стремительно рос, и, в конце концов, журналисты просто перестали вести свои репортажи. Без ответов, надежды или, черт возьми, даже ложных новостей, которые могли бы нас успокоить, большинство людей просто смирились с тем, что 23 апреля наступит конец света.

В том числе и я.

Конечно, я все еще чувствую облегчение, когда просыпаюсь, но теперь это только потому, что я не могу дождаться, когда наступит этот день.

Еще три дня. Мне осталось терпеть это дерьмо всего лишь три дня.

Я с трудом выбираюсь из постели и стону, глядя на свое отражение в зеркале ванной. Мое бледное лицо обрамляют черные волнистые волосы, которые достают до подбородка. Вокруг запавших голубых глаз размазана черная подводка и тушь.

Куда, черт возьми, делись мои волосы?

Мой взгляд скользит по грязной поверхности туалетного столика в поисках расчески и останавливается на длинной черной косе, все еще перевязанной резинкой, которая лежит рядом с пустой бутылкой кодеинового сиропа от кашля.