Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год

Иногда зло исчезает, уступая место добру. В мистике так повсеместно. Доктор мучительно задумался, ловя ускользающую мысль:

— Сразу поверил, сразу поверил… О, блин, вспомнил!.. Не верь ему сразу… — Андрей Васильевич напрягся и крикнул что есть сил: — Яви свой истинный облик! Слышишь ты, чудила!..

Чудище метнуло на доктора злобный взгляд. Отшвырнуло прокурора в сторонку. Сделало шаг вперед, потом второй… на третьем шаге его затрясло. Пшик и… демон растаял подобно апрельскому снегу. У костра образовалась большая тёмная лужа.

— Спокуха! — Халюкин подобрал пистолет и подорвался к луже. На поиск очков времени не осталось.

— Осторожней, очкарик! Хрен на выдумки горазд!

Лужа действительно завибрировала, вытягиваясь в высоту. Выше и выше… Раз, два, три, четыре, пять — вышел Тузик погулять. Лужа превратилась в коричневую собачку, ростом с человека. И вовсе не добродушную.

Халюкин успел отпрыгнуть. Палить благоразумно не стал. Близоруко щурясь, нервно дёргался, стоя в паре метров от животного.

Собачка прыгнула к доктору, придавила его лапой к земле. Разинула смердящую клыкастую пасть:

— Ты не успеешь, Андрюха!

— Успею! — доктор извернулся и брякнул «магический ошейник» на голову пса, точно между острых ушей. Атрибут нежно скользнул на шею, легко провалившись через массивный череп. Собачка замерла будто статуя, ни в силах даже тявкнуть. Да здравствует парализация!

— Есть! Антох, давай шлюху!

— Сейчас! — Халюкин заметался у костра, проклиная свою близорукость.

— Скорей! Гадина мне все рёбра отдавила!

— Вот! — прокурор, наконец, подал книгу, обернутую в газету.

— Приятного аппетита! — врач всадил томик в клыкастую пасть.

То что мистику не внесли в различные Кодексы — ещё не доказывает то, что её не существует. От книжки повалил густой зеленый дым. Дикий женский плач заполонил пространство. Вспыхнуло зеленое пламя, пожирая сладострастные страницы и распространяясь на животное.

— Чёрт! Как бы не поджариться! — заволновался доктор, пытаясь спихнуть с себя чудовище. Халюкин кинулся на помощь, но огромная туша не двигалась.

Земля под доктором затряслась. На ней… проявились трещинки, ширясь и множась. Рядом с Бутербродовым открылась расселина, из которой высунулась трёхпалая огненная ручища, размером со слона.

— Мать твою!

Ручища схватила животное, оно потащило за собой доктора. Халюкин схватил друга за ногу, но… с ботинком Бутербродова остался наверху, тогда как всё иное ушло вниз. Земная дрожь прекратилась, расселина самозаделалась. Стало тихо, потрескивал лишь костёр.

Очкарик в отчаянии выкрикнул, колотя докторским ботинком по осенней травке:

— Ээй, вы чего беспредельничаете?! Мы всё сделали по вашим правилам! Верните моего друга, и немедленно!

Землица опять завибрировала. Прокурор, на всякий случай, шагнул назад. Из вновь появившейся щели вылетело тело Бутербродова. Врач приземлился на Халюкина, что избавило обоих от переломов. Снова всё стихло.

В аду всё просто. Тут на убийство молятся, а убийцам поклоняются. Однако подобная диалектика до сих пор пугает гомо сапиенс. Халюкин вылез из-под друга, нашарил разбитые очки. Близко поднёс их к носу, осмотрел и отбросил:

— Ты как, Бу?

— Да вроде ничего… кажется, только нога вывихнута, — Бутербродов перевалился с живота на бок, отер закопченный лоб. — Жарко там… внизу.

На ореховой двери висела табличка под стеклом: «Заместитель главного врача Бутербродов А. В.». За столом в кабинетике сидел собственно зам главврача и пил чаёк.

— Андрей Васильевич, необходима Ваша виза на этих документах, — в кабинет, слегка стукнув, впорхнула прекрасная девушка в белом халате.

— К чему такой официоз, Юль? — удивился доктор. — Всё-таки мы муж и жена. Я понимаю, что на людях надо выдерживать тон, но без свидетелей… — он недоумённо пожал плечами.

Девушка положила перед начальником толстенькую пачку бумаг. Сказала сухо:

— На работе я не жена, а врач-психотерапевт. Фамильярные отношения расслабляют и мешают сосредоточиться. — Она повернулась на выход.

— Юлия Фёдоровна, а не подскажете, как там поживает наш малыш? — окликнул босс.

Врач-психотерапевт взялась за ручку двери… обернулась… и неожиданно улыбнулась:

— Малышу всего два месяца, — непроизвольно погладила живот. — Передаёт папе привет, — девица засмущалась и быстро вышла.

— Ну, Юлька! — в восхищении воскликнул Андрей Васильевич. — Какая она всё же — Ну-Юлька!

* * *

Табличка на памятнике извещала, что Барин Артём Михайлович прожил 35 лет, 2 месяца и 4 дня. Тут интимным кружком стоял квартет: вдова Ириша, Халюкин с Алисой, Бутербродов. Сентябрьская пятница хмурила небо и дышала сыростью. Синяя легковая машинка очкарика находилась в ста метрах, за кладбищенской оградой.

— Пусть те земля будет пухом, — очкарик полил могилку водкой, потом плеснул в стаканчики. Четверка выпила. Закусывать было нечем, да и незачем. Закурили.

— Ровно год, — задумчиво процедил прокурор. Никто не поддержал реплику, поддакивать очевидности на кладбище банально и пошло.

Заморосил дождик.

— Поедем ко мне, — попросила Ириша. — Сядем, помянем хорошо… Кстати, Андрей, а почему жена не пришла?

— Юлька у меня принципиальная и вдумчивая. Сказала, что её приход будет неэтичным, и она не желает мешать горю близких покойного. — Бутербродов усмехнулся.

— Глупости, — обронила Ириша и заспешила прочь, с подругой под ручку. — Мальчишки, догоняйте нас.

Прокурор прислонил полупустую бутылку к памятнику. Мужчины молча кивнули, закурили ещё по одной, и потихонечку двинулись вслед за женщинами.

— Кот не нашёлся? — вдруг спросил Халюкин.

— Нет. А нового не хочу заводить.

Прошли десяток метров молча, а потом… доктор почему-то обернулся. Замер. Толкнул очкарика:

— Смотри.

Когда одни стены растут — другие неизбежно рушатся. Диалектика выживания. Проще говоря, в каждой истории есть тот герой, которому надо умереть, без этого драматургия потеряет смысл. Также кого-то обязательно надо влюбить и женить, а иногда и посадить…

— …И сколько дали этому Терпилову? — вопрошала Алиса.

— Двадцать лет, — ответила Ириша. — Неуплата налогов, смерть пациентки в клинике. Её мать как раз злодея и судила, так что накрутила по полной.

— А твоя сестра Рита как?

— Ритка развелась ещё во время следствия. Продаёт квартиру в Питере, хочет переехать сюда, ко мне в усадьбу. Я и рада, одной очень тоскливо…

Жизнь — абсурдная штука. И потому веселая. Пока девочки шли к машинке, двое верных друзей разглядывали какого-то оборванца, возникшего у могилки Барина. И пившего оставленный шнапс. Драный пиджак, сизый нос…