Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

– Добрый день, Савельич! – поздоровался он с Коломойцевым, как только вышел на крыльцо.

– Кому, может, и добрый, – мрачно обронил пенсионер Коломойцев, – но не для меня.

Он кивнул в сторону незаводящегося «Москвича».

– Привет, Игнат! – не поднимая головы от открытого капота, махнул рукой Лёша Невструев.

– Привет, – кивнул Игнат и замялся, переводя взгляд с Коломойцева на его зятя. Обращаться к занятому человеку не имело смысла, придётся довериться Коломойцеву. – Савельич, я к вам за советом…

– За советом? – оживился пенсионер. – Это ты правильно решил. У кого же совет спрашивать, как не у старшего поколения? Присаживайся.

Он постучал ладонью по скамейке.

Игнат присел рядом, зашарил по карманам в поисках письма.

– Вот у меня какое дело, Савельич…

Коломийцев вдруг поморщился, принюхался и с подозрением посмотрел на Лопухина.

– Ты что, после работы не мылся?

– Что вы, Савелич, я всегда после работы душ принимаю… – растерялся Игнат. – Потом, я двое суток отдыхал, выходные были… Сутки на работе, двое дома.

– А чего ж воняет так?

– Во всём подъезде воняет! – громогласно заявила Аэлита Марсова, выходя на крыльцо и вытаскивая за собой коляску с младенцем. – Кто-то дрожжи в унитаз спустил, и теперь по всему стояку такая вонь идёт, что не продохнёшь!

Игнат вскочил со скамейки и помог Аэлите спустить коляску с крыльца. Младенец в коляске был таким же бесформенным, как Аэлита, к тому же зелёным, с многочисленными псевдоподиями, но при этом лицом был в отца. Вылитый Димка Похмелкин. Увидев над коляской незнакомого человека, младенец заагукал и принялся пускать ртом зелёные светящиеся пузыри. Пузыри срывались с губ и медленно уносились в небо. Кляузник Портянкин утверждал, что Аэлита Марсова – инопланетная шпионка, а улетающие в небо светящиеся пузыри – не что иное, как секретные донесения на Марс. Однако Портянкину никто не верил – все знают, что на Марсе жизни нет.

Аэлита от помощи не отказалась, но, как только коляска стала на тротуар, заявила:

– Чем коляску помогать таскать, лучше бы поработал по своей специальности, почистил стояк! А то ребёнку в доме дышать нечем!

– Это не мой участок, – возразил Игнат. – Я работаю в другом ЖЭКе…

– А живёшь в каком доме?! – возмутилась Аэлита.

– В этом, – согласился Лопухин и принялся неловко оправдываться: – Но мне через час на смену заступать. Суточное дежурство…

– Все вы, сантехники, одинаковы, – отмахнулась Аэлита. – Пока на бутылку не дашь, пальцем не пошевельнёте.

Она раздражённо развернулась и покатила коляску от подъезда.

– Н-да… – только и сказал пенсионер Коломойцев, глядя вслед колыхающимся бесформенным формам Аэлиты, и глаза его маслено заблестели.

Игнат тоже посмотрел Аэлите в спину и содрогнулся. Прозванная за непомерную тучность Кубышкой, Аэлита полностью загораживала собой коляску. Надо же, и такие женщины кому-то нравятся, женятся на них… Или на них женятся потому, что Вероники встречаются только на обложках глянцевых журналов? Нет уж, лучше оставаться всю жизнь бобылём, чем такое счастье.

Когда Аэлита проходила мимо пустой песочницы, кот Васька взъерошился и злобно зашипел. Ненавидел он выгнавшую его из квартиры Аэлиту всеми фибрами кошачьей души.

– Брысь! – сказала Аэлита, на что кот выгнул спину и зашипел так, что из пасти полетела слюна. Из коляски выскользнула тонкая зелёная псевдоподия, хлестнула по коту, но Васька вовремя среагировал и отпрыгнул в сторону. Затем презрительно фыркнул вслед удаляющейся Аэлите и вновь уселся у песочницы поджидать с работы бывшего хозяина.

Спрашивать совета у Коломойцева Лопухину расхотелось. Слишком разные у них вкусы.

– На дачу собрались, Савельич? – перевёл он разговор на другую тему.

– Разве у меня дача? – поморщился Коломойцев и в расстройстве махнул рукой. – Шесть соток да развалюха… Вот на Фунт-стерлинговском шоссе дачи, так дачи! В сосновом лесу, трёхэтажные, друг друга краше… А лужайки какие перед ними – загляденье!

– Это кто же, папаня, тебя туда в гости приглашал? – иронично поинтересовался от машины зять.

– Кто-кто… – обидчиво надул губы Коломойцев. – Вдова депутата Хацимоева. У её сына там особняк.

– И за какие-такие заслуги она к тебе снизошла? Неужто просто так? – снова подначил зять. – Да она скорее удавится, чем нищему копейку подаст.

– Не просто так, – признался Коломойцев. – Я им дёрн на лужайке укладывал. – Он немного помолчал, затем мечтательно добавил: – Мода у них там: флюгера на крышах ставить. И каких флюгеров только нет! И с трещотками, и со свистульками, и с пропеллерами… И каждый флюгер как произведение искусства!

Лёша распрямился, вытер замасленные руки ветошью и захлопнул капот.

– Слушай, тестюшка, ты зачем сегодня на дачу едешь? – поинтересовался он. – Полоть?

– Полоть…

– Не получится полоть.

– Это ещё почему? – насторожился Коломойцев. – Машина не поедет?

– Машина-то поедет, но полоть ты не будешь.

– Как так – не буду?

– Порядок на даче надо наводить. Чтобы всё как у людей было.

– У меня на даче всегда порядок, – не согласился тесть.

– Разве это порядок? – покачал головой зять и назидательно изрёк: – Делай, что хочешь, папаня, но чтобы сегодня установил на даче флюгер!

– На мою развалюху, что ли? – растерялся Коломойцев, и только потом до него дошло, что зять подтрунивает. – Да пошёл ты со своими шуточками! – рассердился он и порывисто вскочил со скамейки. – Починил машину? Поехали!

– Поехали, – рассмеялся зять и кивнул Лопухину: – Пока.

– Пока, – сказал Игнат.

Коломойцев был настолько рассержен, что забыл попрощаться с Игнатом, сел в машину и с треском захлопнул дверцу. Сел в машину и зять Лёша, завёл мотор, и они уехали. Аэлита с коляской скрылась за углом дома, и во дворе остались только Лопухин да кот Васька.

Игнат достал из кармана пакетик полуденного фурфача и позвал:

– Кыс-кыс-кыс!

Васька повернул голову, посмотрел на Лопухина больным страждущим взглядом и отвернулся. Он страдал по Димке Похмелкину, и никто другой ему не был нужен. В том числе и экзотический деликатес трансгалактической фирмы «Ной и сыновья».

Однако Игнат отступать не собирался – эксперимент надо было провести. Он встал со скамейки и направился к коту.

– Котик кушать хочет? – спросил он, подходя к Ваське, и протянул пакетик с полуденным фурфачом.

Кот недоверчиво посмотрел на Лопухина, задвигал драными ушами, начал принюхиваться. Игнат вспомнил, что коты не любят ни горячего, ни холодного и разорвал пакетик сверху.

Жёлтый фурфач в пакетике запузырился и активно зафырчал, распространяя восхитительный для жителей Альгамбры аромат.