Владислав Добрый - Гайд новичка

Я не могу сказать что он мне это именно сказал. Скорее это было похоже на понимание, какое бывает во сне. Смотришь на предмет во сне, и понимаешь что это такое. Я внимательно посмотрел на своего паучка, и понял что он похож на паука только внешне. да и то не вполне. Я понял, что он словно маленькая капля ртути, упавшая на натянутую плотную лайкру. И пока она слишкам легкая, чтобы прогнуть её своим весом, но собирая в себя «жизнь» других существ, мой паучок становится больше. И тяжелее. Вот только лайкра в моем дурацком примере — ткань мира.

Долбаный демон, вот что ты такое — «сказал» я паучку. И он отозвался весельем. И я хохотнул в ответ.

И, как нормальный человек, подумал что это не норма. Я вернулся в мыслях к утреннему эпизоду, вспомнил как чуть не убил Ярика. И снова хохотнул. Мой мохнатый паучок тоже оценил юмор, отозвавшись колкой шуткой про то, что еще его можно было и съесть, и выразительно протер жвала лапками.

Я закрыл глаза, и сосредоточился. Что хорошо в «мороке», так это то, что его легко локализовать. Главное, понять что именно тебя морочит. Это похоже на вкус, или запах. Бывает ведь такое, что ты никак не можешь понять что чувствуешь, даже если это что-то очень знакомое. А потом тот, кто тоже это пробовал, говорит — да это же грязный носок! И ты такой — да точно, этот чай пахнет как грязный носок. Ты узнаешь запах, и теперь тебя не сбить с толку.

Примерно так же работает и с посторонними концепциями в твоей голове. Если ты не достаточно безумен, чтобы запутаться в реальности. И если ты точно знаешь что правильно. Я сидел там с минуту, и жутко устал. Ощущение, что приходится прикладывать усилия, для того, чтобы думать. Как будто весь день играл в действительно умную стратегию.

Но все остальное было в порядке. Сознание паучка, словно холодный железный шарик из подшипника, надежно укрыто в отдаленном уголке мозга. Холодило сталью мои страхи, давило неуверенность.

Строго говоря паучки не злые. ну, просто мы никогда не залазим в мозги всяким милым кошечкам и другим хищникам. А ведь они, по сути, просто устройства для убийства. Ну хищники же. Видишь слабого — убей и съешь. Если бы они были разумны, то это был бы холодный, и безгранично жестокий разум психопата.

А паучки, к тому же, оказались веселыми. Своеобразный юмор, но тут просто на нужную волну надо настроится. И, чтобы больше на эту волну не настраиваться, я локализовал их в уголке своего сознания. В темных задворках. Там где гнездится пустое беспокойство о будущем. Пушистые лапки моего паучка скрипнули по камням, он юркнул вниз, пора было кушать. однако хитрая добыча ловко пряталась среди камней. Мне хахотелось помочь моему пушистику, и я подошел к нему поближе, нашел многообещающий камень, и приподнял его.

С камнем я угадал — под ним была сетка норок местных мышек, и даже гнездышко с маленькими голыми мышатами. Пушистик, радостно потирая жвала, кинулся к обеду. Действовал он конечно совсем ни как нормальный паук. Явно растягивая удовольствия он аккуратно протыкал тоненькую кожицу отчаянно пищащих мышат, вводя им дозу яда, которая погружала их в околокоматозное состояние. И только после этого, бережно но надежно, укутывал в коконы, и прикреплял к своей спинке.

Взрослых мышек видно не было, хотя Пушистолапик четко чувствовал маленьки источник ужаса рядом. Это было для него как сладкая патока. Я не могу сказать что мне его подготовка к еде была противна, но наблюдать за ним было интересно. Пушистолапик наконец управился со всеми мышатами, и юркнул в безопасность своей норки, а я отпустил камень. Он упал, и раскололся. Мой взгляд зацепился за скол. Внутри камня был кусок… Насекомого? Только очень большого. Похоже на окаменелость. Я поднял отколовшийся камень, достаточно солидный булыжник — и присмотрелся. Не могу сказать что я с детства хотел быть палеонтологом. Но я от природы любопытный. А тут загадочная окаменелость. И вообще, скажите мне, кто не любит динозавров? В общем я использовал свое «проницание сути» на окаменелости. И проникся.

С вытаращенными глазами я побежал обратно к нашим. На полпути свернул к форту Синего. Добежал на угрюмо смотрящего на меня со стены охранника. Зажал в одной руке бусину переводчика, показал ему камень, который все еще держал в другой руке, и спросил:

— Что это? — А потом обвел рукой с камнем вокруг все вокруг — Что это все?!

— Ты глуп безбородый — процедил охранник. Безбородый это у них страшное оскорбление, и они обычно после этого не разговаривали. — Если заговорить с глупцом, то их станет двое.

И заткнулся. Типичный цверг. Я молча выронил камень. Он упал к моим ногам — к тысячам другим, таким же. И выудил из мешка яркую пластиковую тарелочку, которую хранил для особых случаев. И бросил её охраннику.

— Прости что у меня нет бороды, и прости мою глупость — Несмотря на то, что Пушистолапик был уже далеко, он все еще незримо присутствовал во мне. Я мог с одинаковым спокойствием выслушивать оскорбление от этого цверга, или снимать кожу с его детей — если это понадобится для того чтобы его съесть. То есть узнать то что мне нужно. Ксчастью последнее не потребовалось. Цверги любят «подарки». Цверг разумеется не поймал мою тарелочку, и скрылся за парапетом на несколько томительных секунд, чтобы найти куда она упала. Повезло, она не разбилась. Хотя, яркий пластик все равно будил в них животную алчность. Вернулся он всклокоченный, с выпучеными глазами, и нервно теребящим бороду. Тарелочку уже заныкал. Бороду они трогали как невеста лицо на свадьбе — трепетно и с осторожностью, и только чтобы поправить. Поэтому то как он поглаживал бородку, выдавало у него крайнюю степень волнения.

— Теперь я вижу ты мудр, но молод, и потому так настойчив в поисках заний — цверг замолчал, и воровато стрельнул глазами по сторонам. рядом никого не было, я нарочно подошел к охраннику, который не просматривался от других. — Не думаю что будет вред если я скажу известное всем. Это — цверг выразительно обвел гигантскую пещеру, в которой мы находились — Великий город Господина Сонного.

— Дурин? — переспросил я — Ты сказал Дурин?

— Да — кивнул цверг — Сонный. Так его назвал наш первоотец, Великий Пожиратель Сил.

— Повтори еще раз, я хочу запомнить, как это звучит на твоем языке — сказал я. Все потом решили что это была такая хитрая уловка с моей стороны, чтобы вытянуть из цверга побольше сведений. Но на самом деле я просто не расслышал, а цверг попался в ловушку, которой не было.

— Модсогнир — медленно повторил цверг. Даже я понял, как это слово чуждо языку бытового общения цвергов. — Но это не наш язык, это язык Господ, пришедших из Средимирья. нам дают на нем имена, которые можно говорить другим. Через язык господ нельзя наслать порчу.