Владислав Добрый - Гайд новичка

— Ну это кому как. Ладно. Я могу… — я всерьез задумался. Видимо наркотик начал действовать, в голове была звенящая пустота. Я могу ходить, спать… Все не то!

«Наркотики убивают» — прочитал я на табличке, которая успела повернуться.

— Нелепость. — сказал я. — Я все время попадаю в нелепые ситуации. Со стороны, наверно, за этим забавно наблюдать.

Человек в стуле с высокой спинкой встал, наклонился вперед, и оказался прямо рядом со мной. Он был лыс, чернокож и очень красив. И два дополнительных глаза, расположенные ближе к вискам, его совсем не портили. И он был заметно больше меня, даже сидя. Раза в два. Он наклонился ко мне, внимательно заглянул мне в глаза. А потом выпрямился, встал со стула, развернулся и зашагал прочь.

«Поздравляю, вы приняты!» — сообщила мне табличка.

— Простите! Извините! — замахал свободной рукой я. — А как насчет оплаты? Бонусы по завершению проекта? Отпуска? Больничные?

Я всерьез забеспокоился что мы не обговорили условия работы. Я же наемный работник а не за идею тут корячусь. А за что я тут корячусь? Деньги? Честно скажу, последнее время они мне особо не нужны. Карьерный рост? Признание? Было бы интересно, если бы профессия была не влипать в ситуации, а тут не хотелось бы идти по нарастающей. Что же попросить, что попросить?!

Пока я лихорадочно обдумывал свои зарплатные ожидания, табличка почти скрылась в клубах дыма от косяка. Как и все остальное, даже свет стал тускнеть.

Говорила мне мама, без ума и жизнь не та. Вот всегда так, когда нужно быстро решение принять, теряюсь.

— Эх, мне бы знать и понимать, что бы мягко всегда падать — я забыл как там было в поговорке, поэтому выдал экспромт. Табличка резко развернувшись, показала мне надпись:

«Условия приемлемы».

Еще около секунды я сидел не подвижно, потому что у меня было такое чувство, что в моей голове копошатся сотни крохотных, но сильных паучьих лап. Мой взгляд упал на стул, на котором сидел человек с длинными когтями. Вернее на его, все сильнее скрывающуюся в дыму спинку. Она была украшена тонкой резьбой, мелкие фигурки. Я подумал, что это может быть важно, и попытался встать, и подойти поближе, чтобы рассмотреть. Мне это почти удалось, уже разгоняя рукой дым, который скорее впитывался в мою руку, чем рассеивался в воздухе, я успел разглядеть людей и пауков которые занимались… Странным. И тут я проснулся.

Вынырнул я из сна не сказать, что бодрым и отдохнувшим, но учитывая что я спал на голых камнях, все было не так уж и плохо. Тело почти не болело. Я осторожно пошевелился, боли по прежнему не было, зато появились глюки. Глюки смахивали на очеловеченных кайманов — мелкие, чешуйчатые, с козлиными бородками, кривой пастью с острыми треугольными зубами, но высоким лбом и осмысленными глазками. Как современный, воспитанный в городском обществе человек, я инстинктивно улыбнулся, и на секунду запнулся, подбирая слова для приветствия. И тут же вскрикнул от боли, потому что одна из тварюшек кольнула меня в ногу зловещего вида обломком кости, похожим на зазубренный кинжал. Я понял что их много, и они вооружены. Камни, кости, у одного даже кухонный нож Ярика. Мародеры.

— А ну пшли на хер отсюдова, мразота лягушачья — грозно рявкнул я, и увидел что мразота хватается за обнаружившиеся у некоторых переводные шарики. Тогда я добавил, куда более приветливым тоном: — А еще там много еды, дорогой ткани, и даже горячих камней для готовки пищи. Помогите мне дойти домой и все это будет ваше!

Мои новые знакомцы не ответили, продолжая стоять в угрожающих позах с оружием наготове. И посматривая назад. Проследив за ними взглядом, я увидел шамана. Ну то есть такого же каймана, только всего в связках костей, с пышным головным убором из разноцветных лоскутков на голове. Если это не шаман, то я тогда даже не знаю как должен выглядеть шаман. Шаман сидел ко мне спиной, в красной пентаграмме, мерно раскачиваясь в такт только ему слышному ритму. Стоило мне на него посмотреть, как он дернулся, и обернулся, словно почувствовав взгляд. Рожа у него была пожирнее, и смахивал он скорее на варана. Глаза он жутко закатил, и были видны только белки, и самый краешек радужки сверху. но при этом он безошибочно «посмотрел» на меня. А потом сказал, с жутковатым акцентом, возможно из-за не человеческого строения речевого аппарата, но все же на узнаваемом русском языке.

— Ты скажи мне, мил человек, не тая. Ты партийный, али нет?

Если не знаешь что говорить, попробуй начать с правды. Но правда должна быть осторожной, как кот на кухне. Правда самая неудобная в мире вещь, и каждый человек вынужден подшивать её под себя, иначе она натрет до кровавых ран. Поэтому я честно признался мелкому скрюченному шаману кобольдов, что я не партийный. После чего тон его изменился на покровительственный, и на дальнейшие вопросы, я смог отвечать половинчато, ссылаясь на то что человек темный. Отсталый. Даже в партию не взяли.

Да, в космос вышли. В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом кажись. Что так долго?! Так война была. Была большая страшная война с германией. Нет, там не было революции. Точнее кажется была… Да, точно, к власти пришли реакционные силы. Все капиталисты объединились, против молодой страны Советов, ага. Американцы, как ни удивительно, за нас, были. Они нам всегда помогали? Не знал. После войны была холодная война. Нет, деньги до сих пор есть. Коммунизм не построили. Нет, Марс не заселили.

Кобольд стал расстраиваться, и я решил что это мне ни к чему.

— Подождите, Лев Пантелеймоныч, вы смотрите из своего времени — перебил я поток вопросов — суть не улавливаете.

— Хм. Ну просвети — хмуро ответил кобольд, никак не среагировав на то что я его назвал по имени единственного оставшегося в живых из прошлой волны. Значит я угадал.

— Во первых, вы поймите главное, мы живем хорошо. Так хорошо, как никто никогда до нас не жил. Вот вы спрашиваете про еду, я не знаю что ответить, еда у нас другая совсем. Но очень разнообразная, и много, и доступная. У нас очень редко кто голодает. Я имею ввиду на всей планете. Может и есть массовый голод, но это уже редкость. У нас сейчас серьезная проблема, ожирение. Не надо смеяться, люди с этим борются, огромные деньги на врачей выкидывают, спортом занимаются, следят за собой чтобы не переедать! — кобольд ошарашенно смотрел на меня слепыми буркалами. — Я не могу вам внятно все объяснить, но мы лучше стали жить. Намного. У нас вот на днях во Владивостоке котенка убили, так это новость, вся страна знает. Вы добились главного, мы, ваши потомки, хорошо живем. Так хорошо, как вы и придумать не могли. А еще сейчас есть такая штука, она наподобии как телевидение… Не знаете что такое телевидение? Вы в каком году сюда попали? В тысяча девятьсот двадцать первом… Ну трудно мне объяснить, я ж не специалист, но суть в том, что у нас у каждого есть прибор, который мы называем по старой памяти телефоном. И в нем есть все, в нем можно посмотреть и новости, и послушать прямо вот в реальном времени как умные люди на умные темы говорят, и письмо написать человеку хоть в африку, хоть в китай, и он тут же ответит! — Кобольд не впечатлился. Действительно, если ты интернета не видел, то понять это тяжело. Но в процессе убеждения того что все хорошо, я даже сам проникся — Мы живем в великом мире, где образование норма, где разум победил, и где все хорошо! — Я конечно немного добавил оптимизма, но если сравнивать по крайней мере с двадцатыми годами в СССР, то реально все хорошо. Но этого я не стал договаривать вслух. — А то что для нас плохо, для вас смех один, а не беда. А главное, мы знаем и помним о вас, мы ценим вас, конечно, Великая Отечественная Война, которая с немцами, немного затмила ваш подвиг, но мы знаем и о вас, и знаем что это вы переломили мир в лучшую сторону. Не все получилось так как вы хотели, но мы все знаем, например, о Сталине… Не знаете кто это? Ну давайте потом об этом поговорим, вы простите меня великодушно, но меня сейчас другое волнует. Вы меня убивать будете, или как?