Дэниел Киз - Цветы для Элджернона [роман]

Вам известно, что я уже закончил свои опыты. В статье приведены формулы и представлен математический анализ полученных результатов. Естественно, данные подлежат тщательной проверке.

Результат ясен. Сенсационные аспекты моего восхождения по интеллектуальной лестнице не должны затмевать фактов. Хирургическо-терапевтическая методика, разработанная Вами совместно с доктором Штраусом, не имеет в настоящее время никакого практического значения.

Элджернон: хотя физически он молод, его умственная регрессия очевидна. Нарушена моторная активность. Произошло общее понижение деятельности желез внутренней секреции. Прогрессирующая потеря координации. Прогрессирующая амнезия.

В статье указано, что эти и другие показатели умственной и физической деградации могут быть статистически предсказаны с использованием выведенной мною формулы. Несмотря на то, что результатом хирургического стимулирования, которому мы оба подверглись, явилась интенсификация и ускорение процессов мышления, изъян, который я взял на себя смелость назвать эффектом Элджернона — Гордона, суть логическое следствие всего процесса повышения уровня умственного развития. Эта гипотеза может быть кратко сформулирована следующим образом.

При искусственном повышении уровня умственного развития деградация протекает со скоростью, прямо пропорциональной степени повышения этого уровня.

До тех пор, пока я сохраню способность писать, я буду записывать свои мысли и идеи. Это совершенно необходимо для завершения эксперимента. Судя по всему, у меня самого процесс деградации будет протекать чрезвычайно быстро.

В поисках ошибки я несколько раз проверил и перепроверил все результаты, но с сожалением вынужден констатировать, что они незыблемы. Тем не менее я благодарен за предоставленную мне возможность внести свою лепту в знания о человеческом мозге и тех законах, которые им управляют.

Вчера доктор Штраус сказал, что неудача эксперимента, опровержение теории столь же важны, как и успех… Теперь я понимаю, что это так, но тем не менее очень жаль, что мой собственный вклад в науку основывается на пепелище Ваших трудов.

Приложение: экземпляр статьи.

Копии: доктору Штраусу, фонду Уэлберга.

Только без паники! Первые симптомы — забывчивость и эмоциональная неустойчивость — должны появиться со дня на день. Узнаю ли я их в себе? Все, что мне остается, — продолжать фиксировать свое состояние с наибольшей объективностью, не забывая при этом, что дневник мой будет первым в своем роде и, скорее всего, последним.

Утром Немур послал Барта с моей статьей в университет Халлстона. Его ведущие специалисты должны подтвердить правильность моих выводов. Всю прошлую неделю Барт корпел над формулами и статистическими выкладками. Немуру трудно заставить себя признать, что мои идеи выше его понимания. Он слишком сильно верит в миф о собственной непогрешимости.

Меня совершенно перестало заботить, что он думает обо мне… да и не только он. Времени больше нет. Дело сделано, результаты получены, остается только подождать и посмотреть, с какой точностью моя судьба совпадает с судьбой Элджернона.

Рассказал обо всем Алисе. Она расплакалась и убежала. А ведь она ни в чем не виновата.

Ничего определенного. Я двигаюсь в тишине, пронизанной чистейшим белым сиянием. Все вокруг застыло в ожидании. Мне кажется, что я в одиночестве стою на горной вершине, обозревая окружающий пейзаж. Солнце в зените, и тень моя сжалась тугим комком под ногами. Но вот солнце начинает спускаться, тень удлиняется и вытягивается до самого горизонта. Далеко-далеко…

Хочется повторить то, что я однажды сказал уже доктору Штраусу: никто не виноват в том, что случилось. Эксперимент был тщательно подготовлен, техника его проведения опробована на множестве животных. Вероятность ошибки была ничтожно мала. Когда принималось решение использовать меня как первого человека, все были уверены, что я не подвергнусь никакой физической опасности. Западня оказалась совершенно неожиданной, и мне не хочется, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Один вопрос: сколько я еще протяну?

Немур сказал, что все мои выводы подтвердились, а это означает, что изъян заложен в самой постановке эксперимента. Когда-нибудь люди справятся с этой проблемой, но время еще не настало. Я рекомендую не проводить больше опытов на людях. Недостающие данные можно получить и на животных.

Наиболее многообещающим направлением исследований мне представляется изучение баланса энзимов в человеческом организме. Время здесь, как и везде, — решающий фактор. Как можно скорее обнаружить недостаток, как можно скорее ввести гормон-заменитель! Я охотно помог бы будущим исследователям и в этом и в подборе радиоактивных изотопов для оперативного контроля, но у меня не осталось времени.

Становлюсь рассеянным. Убираю вещи, потом не могу найти их и бросаюсь на первого встречного. Симптомы?

Позавчера умер Элджернон. Я бродил по набережной, и в половине пятого утра пришел в лабораторию. Элджернон лежал в углу клетки, вытянув ножки. Будто бежал во сне.

Вскрытие подтвердило мои предположения. Мозг Элджернона резко отличается от нормального — меньше вес, разглажены извилины, глубже и шире стали разделяющие полушария впадины.

Ужасна мысль, что это же самое происходит сейчас и со мной. Я увидел, насколько все это реально, и начинаю бояться будущего.

Я положил трупик Элджернона в маленькую металлическую коробочку и отнес домой. Разве можно его сжигать? Пусть это выглядит по-дурацки сентиментально, но вчера вечером я похоронил его на заднем дворе. Я положил на его могилку букетик ромашек и долго плакал.

Собираюсь завтра на Маркс-стрит — навестить маму. Сон, приснившийся мне прошлой ночью, вызвал целую цепочку воспоминаний, высветил огромный кусок прошлого. Обязательно нужно записать это, и как можно скорее, пока я ничего не забыл. В последнее время я многое стал забывать. Сейчас мне больше чем когда-либо хочется понять маму, узнать, что она за человек и почему поступала так, а не иначе. Ненавидеть ее — преступление.

Необходимо разобраться в своих чувствах до встречи с ней, чтобы не оказаться излишне жестоким.

То, что я пишу сейчас, следовало бы перенести на бумагу сразу, не откладывая. Очень важно сделать именно этот отчет как можно полнее.

Мы встретились три дня назад. Я принудил себя еще раз одолжить машину у Барта. Было страшно, но я понимал, что визит этот необходим.

Когда я добрался до Маркс-стрит, мне показалось что я ошибся и попал не туда. Улица оказалась грязной до безобразия — совершенно не такой, какой я представлял ее себе. Кое-какие дома совсем недавно снесли, и на их месте громоздились кучи мусора. На тротуаре валялся ржавый холодильник с оторванной дверцей, а рядом — старый матрац с вылезшими пружинами. Окна некоторых домов были заколочены досками, а были и такие дома, что больше походили на грязные лачуги. Я оставил машину за квартал от нашего дома и дошел до него пешком.