Юлия Кузнецова - История Северного круга [litres]

Ох, ну какая же Эльна тяжеленная, нет слов!

– Эльна! Согнись! – не выдержал я.

Она скрючилась, как младенец.

Я наконец положил её на кровать. Она тут же отвернулась к стене.

– Эльна! – позвал я.

Мне было грустно и отчего-то стыдно.

– Эльна, – ещё раз позвал я. – Это не страшно, что ты оторвала сову, её можно починить.

Эльна развернулась ко мне. Её лицо было злым. Она мотнула подбородком.

«Уходи!» – понял я.

– Я не уйду, пока не вернётся твоя мама.

– «Уходи!»

– Эльна, я не могу тебя оставить!

– «Уходи, вали, пошёл прочь, не могу тебя видеть».

Она не говорила ничего такого. Но я понял и без слов.

Теперь мне было не только стыдно, но и грустно, горестно. А ещё внутри меня вдруг возникла боль. Эта боль гнездилась в сердце, как полярная сова в дупле. Я не понимал, почему мне так больно, но хотелось плакать и кричать.

Эльна в последний раз зло посмотрела на меня и отвернулась к окну. Я схватил рюкзак и вылетел на улицу.

Там я жадно вдохнул колючий морозный воздух и заорал:

– Так не должно быть! Слышите?! Не должно!

Мне никто не ответил. Взрослые работали, дети учились. Эхо пронеслось по пустынному посёлку и вернулось ко мне ни с чем.

Тогда я накинул на голову капюшон, зашёл за дом и прислонился к стене.

Подожду тут.

Нет, не Жорель.

Я буду ждать Крамта.

Я не заснул в ту ночь. Всё смотрел в окно, наблюдал, как темнеет, и думал, как мне выйти, чтобы родители не заметили. Оказалось, просто – через окно. Крамт подсказал. Он явился, когда ночь стала совсем чёрной. Встал под окном и прошептал:

– Вылезай!

– Но как?

– На верстак встань. И вылезешь.

– А дальше?

– Дальше прыгнешь. Я поймаю.

Я залез на стол прямо в лыжных ботинках, под ногой хрустнул какой-то инструмент. Выглянул в окно, буркнул:

– Не надо меня ловить.

– Тогда ноги подогни и руки вперёд вытяни, чтобы вес тела перенести, – посоветовал Крамт.

– Я в курсе, – ответил я, – у нас тоже физкультура имеется.

Я чувствовал раздражение. Крамт так обрадовался вчера, когда увидел меня у дома. Точнее, когда я сказал ему, что пойду с ним. Он обнял меня и сказал, что теперь я ему настоящий друг. Я сначала тоже обрадовался. Но пока лежал ночью, то понял, что никакой я ему не друг. Он использовал меня для очередного эксперимента. Как таруту для прожилок.

Я спрыгнул. Колено ушиб, но не признался. Было холодно, страшно и противно. Наверное, из-за недосыпа. Ещё я здорово злился на Чойри. Ведь это он познакомил меня с Крамтом! Лучше бы я вообще его не знал.

– Лыжи взял? – спросил Крамт.

Я кивнул на подставку для лыж.

– Пристёгивай! – скомандовал он. – Хотя нет, погоди.

Он подошёл к моим лыжам, достал из кармана какую-то коробочку и принялся её привинчивать.

– Что это? – спросил я.

Он не ответил. Послышался щелчок. Внутри коробочки загорелся сине-зелёный свет.

– Подсветка?

– Ещё и ускоритель, – с гордостью заявил Крамт. – Я специально для тебя вчера сконструировал.

– Для меня?

– Ну, ты же мой друг. Настоящий.

Я пристегнул лыжи. Крамт рванул вперёд, и я понёсся следом. Мы летели, как птицы, – быстро и легко. Если бы не цель поездки, я был бы до смерти рад.

Вот и пастбище. Спокойно, темно, пустынно. Вдалеке чернели деревья.

– Тихо, – велел Крамт, осторожно отстёгивая лыжи, – обходим стоянку.

Он достал из кармана фонарик. Стараясь ступать осторожно, мы двинулись мимо навеса. Я напряжённо прислушивался к храпу Чойри. Вот он замолк. Мы замерли. Потом снова храп. Я выдохнул. Крамт кивнул мне. Мы направились к пихте. Сердце моё стучало как сумасшедшее. «Скорей бы всё кончилось», – только и думал я.

Пихта едва виднелась. Крамт направил на неё фонарик, осветил фиолетовые спинки жуков.

– Выбирай! – хрипло шепнул Крамт.

– Я?

– Да тихо ты… Дин. Тихо. Да, ты. Просто выбери. И погладь. Чтобы увеличился. И мы могли его унести.

– А ты сам не можешь? – прошептал я.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я прикоснусь к нему, и он лопнет.

– С чего ты взял?!

– Ты забыл, что я их ненавижу?! – прошипел Крамт.

Я посмотрел на него. Он светил фонариком на талюков, и так выходило, что лицо его подсвечивалось снизу. Выглядело очень зловеще. Я зажмурился и подумал: «Может, проснусь?» Но для сна было слишком холодно. Я открыл глаза. Крамт смотрел на меня. Но уже не зло. Как-то несчастно. Как будто его кто-то ударил.

– Она встанет, – прошептал Крамт, – понимаешь? Она будет ходить и говорить.

Мне показалось, Крамт всхлипнул. На секунду мне вспомнилось несчастное лицо Эльны. Она была похожа на брата…

Я схватил не глядя какого-то талюка, положил к себе на ладонь. Стащил перчатку и, сжав зубы, прикоснулся к его спинке. Она была мягкая, бархатистая на ощупь. Мне стало противно. Но я сдержался. Старался думать только об Эльне. Вспоминал, как она слушала мою сказку, как следила за тем, как я мастерил волка и сову. Как радовалась моему приходу! И как упала с кровати, потянувшись за совой.

«Если бы это случилось со мной? – подумал я вдруг. – Хотел бы я встать и ходить?»

– Хороший, – с трудом прошептал я талюку, – ты очень хороший.

Я погладил его. Талюк не рос. Крамт напряжённо смотрел на него.

– Отвернись! – велел я Крамту. – Ты ему мешаешь.

Крамт помедлил. Потом достал из кармана компас и посветил на него фонариком.

На самом деле Крамт мешал мне. Я хотел поговорить с талюком. Когда Крамт отвернулся, я поднёс талюка к самым губам и шепнул:

– Помоги девочке Эльне… Пожалуйста.

Талюк ничего не ответил. Он был как Эльна. Не умел говорить. Вдруг я обрадовался. Если талюк не растёт, значит, мы не сможем его никуда утащить.

Ура!

Но Эльна…

– Я не знаю, что с тобой делать, – жалобно сказал я талюку. – Мне жалко тебя. Но и Эльну тоже жалко. Я не знаю…

Талюк вдруг увеличился. Стал расти всё больше и больше. Я что-то бормотал, а потом прекратил. Просто гладил его, а он просто рос.

– Всё, – сказал Крамт, – пошли. Вон туда.

Снег захрупал под его тяжёлыми ботинками. Но я не двинулся.

Я не мог оторвать взгляда от талюка. Крамту пришлось меня вести. Он толкал меня в плечо и шептал: «Правее, левее».

– Посмотри, какое чудо, – тихо сказал я, показывая на огромного полупрозрачного талюка.

Пока мы шли, я забыл, зачем мы взяли с собой жука. Совершенно забыл! От талюка исходило тепло. Им хотелось любоваться бесконечно. В моей жизни никогда не было того, на что хотелось бы смотреть бесконечно. Грейфи любовался животными, Крамт – своими экспериментами, Эльна – совой. А у меня не было ничего такого. Вот только талюк.