Константин Вайт - Дух города

— Видел, но я ничего не понял. Я появился вчера вечером в самой толпе на каком-то митинге. А потом все вокруг меня завертелось, и я даже не мог спросить ни у кого, что тут происходит. Точнее, я спросил, но не понял ничего из того, что мне рассказали. Люди устали и вышли на улицы. Но это непонятно. Нужна же причина, в конце-то концов! — Эмоционально произнес я.

— Все правильно сказали. Устали. И теперь одни митингуют, другие грабят магазины. Третьи, под шумок, убирают неугодных. Вот что случается, когда в городе нет Духа. Особенно, когда все привыкли жить хорошо. Вот так и происходит смена власти, смена настроений. Через кровь. Хотя именно благодаря ей Дух все еще жив. Толпы людей — это энергия. Только толпы таких людей, которые там, — она кивнула головой наверх, — толпы таких людей — это совсем мало энергии. Там нет надежды, нет веры. Это лишь продляет агонию Духа. А повод народу особо и не нужен. Всегда были и есть недовольные. Режимом, зарплатой, своими соседями, директорами. Тут достаточно маленькой искры — и все вспыхнет. Или просто, как тебе сказали, люди устали. Ведь Дух больше не делится энергией. Я бы даже сказала, люди протрезвели. Представь: проснулись утром все с тяжелого похмелья, и жить-то, оказывается, не так хорошо, как думали раньше, и будущее выглядит куда как более печальным. А зачем такое будущее людям? Зачем такая жизнь? Вот и вышли все разом. Обычно с людьми такое происходит, но по отдельности, то с одним, то с другим, а тут со всем городом сразу! Представил себе эту картину? — Она устало посмотрела мне в глаза.

— Да, это ужасно. Но что же теперь делать? Надо как-то помочь Духу. Помочь городу. Ведь, если Дух придет в себя, то и в городе все наладится? Ведь так?

— Как бы уже не было поздно, — она сняла очки и задумчиво начала тереть стекла. — Сейчас к Духу практически невозможно попасть. Вся надежда на то, что ты насыщен энергией. Я смотрю, ты до сих пор светишься достаточно ярко. И, возможно, ты сможешь открыть к нему дверь.

— Но у меня еще ни разу не получалось попасть к нему. Я как раз открывал дверь к Духу, но попал почему-то сюда, — сказал я упавшим голосом.

— Ты тогда думал не о том. Скорее всего, в этом причина. А теперь ты понимаешь, как это важно. Ты хочешь ему помочь? Спасти его? — она вопросительно посмотрела на меня.

— Конечно, — согласно кивнул я. — Я готов. Достаточно выйти на улицу, провести один день в городе, посмотреть, каким он теперь стал, — и будешь готов на что угодно, чтобы это прекратить, — я надеждой посмотрел на Алевтину.

— И даже то, что твоя жизнь теперь совсем изменится, ты готов простить Духу? — Этот вопрос заставил меня задуматься. Получается, из-за Духа я потерял любимую девушку, друзей. Потерял маму. Самого родного на этом свете человека. Это больно. И внутри себя я понимал, что хочу, чтобы все стало, как прежде. Чтобы у меня был дом, была мама. Были друзья и девушка. Видимо, поняв мои переживания, Алевтина строго посмотрела на меня. — Кого ты потерял?

— Маму. Меня больше нет у нее. Я как будто не рождался. И девушку. Мы любили друг друга, а теперь она с нашим общим знакомым. И, похоже, уже давно. Я видел их. Они стали старше, ведь получается, для них прошло уже пять лет! — Я почувствовал, что на моих глаза наворачиваются слезы, а в горле застыл ком обиды.

— Когда я была маленькая, я потеряла обоих родителей, — медленно проговорила она глядя сквозь меня, — на войне. Я думала, что никогда не смогу смеяться. Ведь их больше нет. Но время лечит. Да. Точнее, облегчает, стирает боль. И я снова научилась жить и радоваться. А пять лет назад из моей жизни ушел дед. И это было опять очень больно. Несмотря на то, что я столько прожила на свете, мне все равно было очень больно терять родного человека. К этому нельзя привыкнуть. Я понимаю тебя. Хорошо понимаю. Но они же живы! Ты в любой момент можешь увидеть их. Сколько бы я отдала, чтобы просто увидеть снова улыбку моей мамы! Но ее нет в живых. У меня не осталось даже ее фотографии. А твоя мама жива. И твоя девушка жива. Они, возможно, счастливы. Пусть и не помнят тебя. Но они есть. А это самое главное. Пойми это.

А сейчас вспомни, что творится в городе. Как они будут жить дальше, если все будет идти так, как сейчас? Подумай об этом. Подумай хорошенько.

Она заставила меня опять задуматься. Я вспомнил маму, и у меня внутри все защемило от тоски, но я понимал, что она жива и, наверняка, счастлива. И Лана. Она выглядела очень довольной, когда шла с Хвостом под руку. Я понимал, что они, скорее всего, даже больше подходят друг другу, чем я и Лана. Наверное, эгоистично так сильно переживать, что они исчезли из моей жизни. Точнее, что я исчез из их жизни. Но для них-то, получается, ничего не изменилось. Выходит, я всего лишь, незначительная делать, при устранении которой мало что меняется.

Я понимал, что, в первую очередь, мне жалко именно себя. Им-то, может, и хорошо, но мне-то плохо. Очень плохо. Плохо чувствовать себя одиноким в этом мире. Несправедливо это. Мне в голову пришла мысль, что, возможно, Духу так и нужно. Чтобы он был единственным для целителя. Алевтина права. Зачем целителю какие-то привязанности? Девушка, семья, друзья. И дело тут, наверняка, не в безопасности целителя, а в том, чтобы Дух стал для целителя всем. Возможно, все так и есть. И стоит ли помогать такому Духу?

Но вспомнив о том, что творится на улицах, представив озлобленные лица людей, я действительно испугался за маму. Она светлый человек. Никогда никому не откажет. Она врач и, наверняка, кинется всем помогать, не взирая на опасность. Нет, если вопрос стоит так, что меня нет в их жизни, но зато они живы, и в безопасности, — ничего не остается, как поступиться своим эго. У меня, действительно, нет другого выхода, как попытаться спасти Дух города. Простив ему все. Смириться и простить.

— Да. Я понимаю, как важно помочь Духу. Я готов это сделать, несмотря на то, что он загнал меня в угол. А я этого не люблю, — твердо сказал я. — Что надо делать?

— Я сама не знаю. Думаю, у нас только один вариант. Постараться открыть дверь к Духу города.

Алевтина встала и подошла ко мне. Вблизи она выглядела еще более старой, чем мне показалось сначала. Она оперлась на мое плечо своей сухой рукой и подвела меня к стене:

— Думай о Духе, о том, что ты хочешь все изменить. Я сама не знаю, как правильно. Но я первый раз сама открыла дверь только в момент глубоких переживаний. Может быть, тебе стоит подумать о маме. О родных и близких, о друзьях. О том, что только Дух может помочь нашему городу. И представляй дверь.

— Я пытаюсь! — Я стоял напротив стены, ощущая на своих плечах невесомые руки Алевтины, и вспоминал маму. Ее улыбку, смеющиеся добрые глаза. Как в детстве мы с ней гуляли по парку, и я ел мороженое. В этот момент мне стало жалко себя, жалко маму и весь мир. Я понял, что стою, зажмурившись, и всхлипываю. От моих рук пошло золотистое сияние, образуя на стене контур двери. Стена забирала мою энергию, как мощный пылесос. Я чувствовал, что еще немного, и дверь откроется, но одновременно я понимал, что моей энергии уже не хватает. На груди сильно нагрелся амулет подаренный мне Софьей. Он тоже полностью отдал свою энергию. Но этого было мало. Вот совсем немного, капельку, но не хватает. Уловив этот момент, Аля посильнее сжала мои плечи, и я понял, что она делится со мной теми крохами энергии, что еще оставались в ее старческом теле. И тут наконец-то дверь появилась. Я быстро потянул за ручку, опасаясь, что она исчезнет, и открыл ее. Подхватив невесомое тело Алевтины на руки, я вошел внутрь.