Михаил Савеличев - Черный ферзь [litres]

Порхание гигантских стрекоз окончательно развеяло бледное марево, высвободив из под него торчащий из самого сердца кальдеры огромный белый клык.

– Если хотите знать, то совесть вообще вас не касается, лаба-лаба, жила баба. Совесть – это атавизм будущего. Когда рыбка в утробе матери вдруг начинает отращивать ручки да ножки, то это не значит, что ей тут же надо дергать ими пуповину. Так и до преждевременных родов додергаться можно, хо-хо-хо! – Совесть аж в ладоши прихлопнул от удачно подобранного образа. – А поскольку вы, как люди сугубо рациональные, во всякие посмертные приключения и мытарства не верующие, то и атавизм этот не у дел! Зачем он там, где ничего уже нет? Нет-нет-нет-нет, не говори мне “нет”! – весьма прилично пропел Совесть на популярный мотивчик “Маршируют легионы Дансельреха”.

Клык походил скорее не на клык, а на слегка оплывшую свечу. Каменные складки вспучивали его поверхность, кое-где чернели трещины, странно упорядоченные выбоины создавали впечатление, что какое-то чудище прикусило скалу, пробуя на вкус, но то ли не нашло ее съедобной, то ли твердость камня пришлась не по зубам. Вершина густо поросла деревьями, и что скрывалось в чащобе разглядеть не удавалось.

Удивительно, но при взгляде на клык вовсе не казалось, что он торчит сбоку мира, точно нелепая костяшка давно сгинувшего чудовища, чья окаменелость вдруг открылась мировому свету. Здесь не работала ставшей уже привычной иллюзия: “Вот мир, а вот я в центре мира”. Наоборот, казалось, что центр находится именно там, откуда выпирал обломок мировой оси. Представлялось: кувыркнись – и сам покатишься к нему по пологому спуску лугоморья. Чудилось: сделай шаг, и ноги сами понесут к скале, и даже ветер подталкнет тебя в спину.

– Нет-нет-нет-нет, не говори мне “нет”! – пробурчал под нос Сворден Ферц, согнал с лица стрекоз и сел. Голова слегка кружилась. Сорванная травинка пахла медом, но на вкус источала такую горечь, аж скулы сводило.

Трава оказалась даже выше, чем представлялось по первому разу. Кое-где она доставала Свордену Ферцу до пояса, но чаще всего почти скрывала его с головой, и приходилось вставать на цыпочки, только бы посмотреть на несколько десятков шагов вперед.

Зной повис над лугоморьем тяжелой неподвижной тучей. В ней лениво барахтались крылатые насекомые – уже знакомые стрекозы, огромные бабочки, плавали шары жужжащей мошкары, которые Сворден Ферц старался по возможности обходить подальше, но те словно чувствовали присутствие потного двуногого существа, выбрасывали в его сторону плотную, мельтешащую псевдоподию, что неизменно шлепала его по щеке. Но кроме столь вызывающе фамильярного поведения мошкара больше ничем себя не проявляла.

Иногда трава расступалась, и Сворден Ферц оказывался перед крошечным, идеально круглым озерцом. Вода в нем казалась черной, но на поверку – очень чистой и пригодной для питья.

Выбрав озерцо более-менее по размеру, Сворден Ферц шагнул в него и не обнаружил дна. Он словно очутился в колодце с твердыми, бугристыми стенками. На глубине вода обжигала холодом, но после жары это было невообразимо приятно. Выныривать не хотелось. Лишь промерзнув до костей и ощутив покалывание в икрах – предвестники возможных судорог, он всплыл на поверхность. Однако запасов бодрящего холода хватило ненадолго – сделав несколько шагов сквозь заросли луговой травы, Сворден Ферц вновь покрылся плотной сеткой пота.

Порой попадались странные сооружения, похожие на известняковые глыбы, из которых кто-то когда-то вытесал кубы, но время безжалостно изгрызло из ребра и грани.

При ближайшем рассмотрении они производили совсем другое впечатление. Чудилась в них какая-то скрытая мощь неподвластного человеческому разумению смысла. Хотя, казалось бы, каменюка каменюкой – поставили ее здесь давным-давно, так и торчать ей здесь до скончания времен, а точнее – до тех самых пор, когда время обглодает их останки до небытия.

Ладони ощущали жаркую шероховатость окаменелой древности, но где-то в глубине монолита еле заметно, на грани восприятия, а, пожалуй, даже и за гранью, там, где властвуют интуиция и самая безудержная фантазия, пульсировало нечто, будто огонек угасающей на ветру свечи.

Пересилив себя, Сворден Ферц забрался на монолит и осмотрелся в поисках еще таких же. Они торчали там и тут, то собираясь группами, то поодиночке, еле просвечивая желтизной сквозь буйство разнотравья. Никакой закономерности в их расположении не обнаруживалось, то ли она вообще отсутствовала, то ли была чересчур сложна для столь поверхностного взгляда, а может множество таких валунов уже окончательно рассыпалось, навсегда разрушив замысел древних зодчих.

Сначала он услышал. Хруст травы. Всполохи стрекотания насекомых, будто кто-то потревожил их дрему. Какой-то необычный шелест и глухие удары, точно в барабан. Затем почувствовал подрагивание глыбы, на которой он все еще стоял, разглядывая белый клык. И только потом увидел, как по морю травы покатилась рябь, а затем на поверхности возникли серые пятна и начали неторопливо дрейфовать в его сторону.

Сворден Ферц принюхался и почувствовал перечный привкус чего-то большого, живого, травоядного и неторопливого. Именно так. Воображение с суетливой услужливостью тут же подкинуло картинку огромных созданий на коротких ножках, с нелепыми башками и раззявистыми пастями, сгребающими без разбора траву, насекомых, мелких животных. Луговые дервали, так сказать. Сворден Ферц отколупнул от глыбы кусочек и принялся перекидывать его из руки в руку. Слезать вниз он пока передумал.

Стадо повадками и впрямь походило на дервалей. Самые большие особи двигались впереди и по бокам. Их морщинистые спины то выступали над поверхностью густого разнотравья, то скрывались под ним, словно зверь нырял на глубину растительного моря за порцией корма. Между ними маленькими и совсем крохотными островками дрейфовали молодняк и самки. Впрочем, Сворден Ферц поручиться за это не мог – возможно, в здешней стадной фауне царил разнузданный матриархат, и именно самки крупными тушами прокладывали фарватеры по лугоморю.

Когда один из зверей с хрустом и посапыванием протопал вблизи валуна, на котором расположился Сворден Ферц, тот не удержался и кинул камешек.

Удивительно, но зверюга почувствовала легкий удар рыхлого песчаника, так как немедленно остановилась, по морщинистой шкуре прокатилась волна дрожи, а над поверхностью травы взметнулась башка. Сворден Ферц тут же пожалел о содеянном. Воображение его подвело.

Испачканные зеленью жевала растопырились, челюстные ухваты угрожающе защелкали, буркала мрачно побагровели.

– Но-но, – предупредил Сворден Ферц. – У меня разговор короткий. Если что, сразу пуля.