Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Азербайджанские перекупщики, которые постепенно начинали видеть в братках и милиционерах возможных конкурентов, негромко ругались на родном языке. Не потому, что они не владели русским матом, а потому, что ругаться на родном языке было значительно безопаснее.

— Козлы! — охарактеризовал милиционеров потомственный овощевод Центрального рынка Самед Мирза-оглы, который вполне серьезно считал, что огурцы сажают, как картофель, — клубнями.

— Точно! — согласился его сосед по далекой азербайджанской деревне и злобно посмотрел вслед двум браткам в кожанках.

Радостные братки сопровождали тележку, на которой бородатый и немытый бич вез несколько мешков с капустой.

— Мамой клянусь, Самед, вот эти — уже бараны! Аллаха зову в свидетели!

Азербайджанский животновод даже не подозревал, как близок он был к истине.

Братки, что бесчинствовали в овощных рядах, входили в группировку покойного Сени Абрамчика. Попытки Бородули возглавить эту группировку после безвременной кончины пахана привели к тому, что Бородуля в рэкетирской гордыне попытался оказать нажим на Бориса Романовича Даосова, промышлявшего в городе Царицыне нелегким реинкарнаторским ремеслом, но при этом Бородуля нарушил собственный принцип, который гласил — не пережимать! К тому же самоуверенный и рвущийся к власти Бородуля выдал желаемое за действительное — он назвал Даосова «крышей» своей группировки. Поэтому участь бородулинских братков была решена. Души рэкетиров одним утром были вселены в привезенных на мясокомбинат баранов, а добрые и кроткие души баранов обрели пристанище в мощных спортивных телах. Всего-то и требовалось для того — светлая голова Бориса Романовича и Шустрик. Понятное дело — Даосову лезть на территорию мясокомбината через забор было просто неудобно.

В тот же день произошло чрезвычайное пришествие на Царицынском мясокомбинате.

— Представляешь, Анюта, что сегодня на мясокомбинате произошло? — оживленно рассказывал мэр города жене. — Сегодня Яков Иванович приезжал, он мне рассказывал. Жуть какая-то! Привезли с Иловли три десятка баранов, загнали их в отстойник. Сегодня их в цех забивать погнали, а они словно взбесились! Не бараны, бандиты какие-то! Загон в одном месте проломили, на ящики, и махнули через стену. У них вожак был, с порванным ухом, так он охранника за ногу укусил, мужик теперь в больнице лежит, уколы ему от столбняка и от бешенства делают. А баранов по всему городу разыскивают. Яков Иванович сказал, что их сегодня даже по телевизору оповещать будут, чтобы случайно никто от беглецов не пострадал.

Анна Леонидовна мрачно сказала:

— Теперь десять раз подумаешь, брать баранину на харчо или не брать. Я в журнале читала, в Англии среди баранов эпидемия бешенства началась. Теперь и до нас дошло!

— Значит, без баранины обойдемся, — бодро сказал, выходя из душа, Валерий Яковлевич. — Что у нас на вечер?

— Окорок нарежь, — посоветовала супруга. — Нет у нас ничего, не готовила я. Ко мне Татьяна из третьего магазина забегала, неприятности у них. Их директора за пересортицу загребли, теперь, наверное, посадят.

Полное и миловидное лицо Анны Леонидовны переполнилось сочувствием к незадачливому директору третьего магазина.

— Тебя посадят, а ты не воруй, — по-прежнему бодро и вместе с тем рассеянно сказал Брюсов, раскрывая холодильник и выгребая припасы. — Анечка, я налью себе граммов сто коньячку? Уж больно день был суматошный.

Пользуясь благодушием жены, Валерий Яковлевич налил себе полную рюмку и торопливо выпил.

— Ты не очень! Не в пивбаре! — одернула обнаглевшего супруга Анна Леонидовна. — Ты мне лучше скажи, будем мы нашему Мишеньке душу менять, или пусть уж с этой живет?

Хозяин дома задумчиво налил себе еще одну рюмку.

— Ты же знаешь, Анюта, — сказал он. — Долго мы с тобой не выдержим. Ты в библиотеку ходила? Воспоминания о Светлове нашла? Если он только выпивал в прошлой жизни, так это еще не беда. А если кололся? Не дай ведь Бог, Аннушка, к наркотикам пристрастится, эта самая богема такая круженая… Все наше благополучие пойдет псу под хвост. Вон у Кторова сынок — наркоман. И лечить пробовали, и били, все без толку. На прошлой неделе мамины кольца и серьги продал у «Топаза», видеомагнитофон по дешевке отдал…

Он лихо опрокинул третью рюмку и благодушно сел за стол, оглядывая жену.

— Такие вот, Аннушка, дела, — вздохнул он.

— А браслет с бриллиантом? — неожиданно спросила Анна Леонидовна. — Его он тоже продал?

— А я откуда знаю? — пожал плечами Валерий Яковлевич. — Что мне Виктор Николаевич рассказал, то я тебе и передаю.

Он задумчиво посмотрел на холодильник, потом искоса глянул на жену. Анна Леонидовна старательно делала вид, что не замечает немых намеков мужа.

— Не нравится мне этот Маковецкий, — неожиданно сменила она тему — Какие-то серые у него стихи. Я в книжном магазине все его сборники выкупила. Целый день читала и никакого удовольствия, кроме головной боли, не получила. И люди о нем не особо отзываются.

— Зато пробивной, — возразил Брюсов. — Был бы тряпкой, кто бы его печатал? А раз печатают, значит, может человек за себя постоять. Поэтов много, печатают не всех. Если человек печататься может, значит, способный он, такой в нашем мире выживет!

— Три тысячи… — вздохнула жена.

— А что делать? — философски вздохнул супруг. — Можно, конечно, что-нибудь и подешевле подобрать. Но ты ведь помнишь, что Ашот Каренович всегда говорил: «Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи». На всю жизнь ведь берем, как говорится на вырост. А возьмешь что-нибудь деловое, кончится все это ГПТУ или спецшколой для дефективных детей, а я уже не при делах буду. Сама потом наплачешься!

— Шубу я себе хотела купить, — снова вздохнула Анна Леонидовна.

— А вот тут, милая, выбирать придется, — развел руками Валерий Яковлевич. — Либо шубу, либо новую душу сыну. На все сразу моего магазина не хватит.

— Значит, берем? — прикинула Анна Леонидовна.

— Как скажешь, — благодушно сказал Брюсов.

— Тогда звони ему завтра с утра, — Анна Леонидовна встала и утицей прошлась по кухне. — И вот еще что… Я сегодня, Лерочка, на рынке была, там народ капусту свежую мешками хватал. Серьезные люди брали. А милиционеры, те вообще всю свою будку капустой доверху забили. Ты же знаешь, они свою зарплату по пустякам тратить не станут. Ты бы позвонил Гиви, может, он знает, что там с капустой происходит! Вдруг неурожай какой, или наши идиоты по контракту все на Запад поставили?

— Завтра сразу же и выясню, — пообещал мэр супруге. — Прямо с утра. И этому… реинкарнатору… с утра позвоню.

На кухню вошел озабоченный и хмурый Мишутка. Был он в серых шортиках и футболке с изображением Микки-Мауса. Волосы на головке кудрявились. Немного посопев, он обратился к отцу: