Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

— Босый! — кликнул розмысл.

Хороший мастер всегда понятлив.

— Сделаем, — сказал Босый и убежал.

Видно было, как сноровисто он карабкается по лесовинам.

— Этот сделает, — спокойно сказал Янгель. — Верного человека на доделку пустил!

За полудень, в середине дня все приготовления были закончены. Осталась лишь самая опасная и отчаянная работа. Мастеровых отправили прочь, погнали погонщиков, на малом опытном детинце остались лишь розмысл, Янгель и жидовин.

— Кому честь выйдет? — хрипло и нетерпеливо сказал Янгель. — Или сам запал подпалишь?

— Сам, — не оборачиваясь, кинул розмысл.

— А мы с тобой в ямке посидим, — сказал немцу невозмутимый жидовин. — Там сохраннее будем.

Гудела площадь веселием!

Вот уже и пузатые дубовые бочки покатили на площадь, и мастеров верх у бочки вышибить приглашать на помост стали. И сыскались такие мастера! Есть в народе искусники из тех, кто вечно бас деревянный под струйку водки подставить готов. Подходи народ, черпай серебряным ковшом, черпай деревянной балдашкой, бокалом драгоценным прозрачным, хочешь в ендову или братину наливай, отказу не будет! Князь приказал — вдосыть! Не один бат выпивки подан был к праздничному столу. Некоторые артельно пили — весь бочонок залудили, пускали братину по кругу, закусывали калачами и кулебяками, вялкой мясной, солеными помидорами и огурцами, капустой моченой с брусникой.

И не сразу заметили, что вытянулись от терема крикуны, вскинули длинные трубы, поднесли к губам, и пронзительным криком трубы те возвестили, что слушать надо, важное будет говориться.

— Люди добрые! Ныне невиданное предстоит вам увидеть! В небеса поднимайте взоры!

— Ангелы, что ли, с неба сойдут? — пьяно захохотал перебравший гуляка.

На него шикнули.

На западе стояла яркая синяя полоса между надвигающимися тучами — анева, обещающая порывистый ветер следующим днем. Но сейчас тихо было, ветерок ветлы вокруг детинца не колыхнет.

— Ныне невиданное увидите! Представлен будет пролет огненного змея, прирученного бранником Добрынею, зрелище невероятное и грандиозное! Кто увидит, никогда того не забудет! — надрывались крикуны. — И, поднявшись в небеса, змей выпустит шар медный сияющий, что полетит над полями, лесами, степями и реками во славу Господню, а устроенные в шаре колокола будут торжественно мелодию исполнять. Слушайте! Слушайте! Князь Землемил повелел: тот, кто мелодию услышит и правильно ее напоет, получит от него в знак заслуг перед Отечеством пять гривен серебром, три гривны медной деньгою, корову и телушку, лужок для кормления скота, отрез рыхлого бархата, отрез ситца веселого, отрез атласа алого…

— Точно — Ангелы! — засмеялся гуляка.

На него снова шикнули — уже громче и раздраженнее. Перестала звякать посуда о края бочек, затих людской гомон, тишина наступила на площади, только слышно было далекое пение соловья, но и его уже все воспринимали со скрытой ненавистью. Видано ли дело — такие дары!

И взгляды всех устремлялись уже к небесам, шарили жадно по всем сторонам света.

А небо медленно очистилось, высыпали первые звезды, и на востоке полная Луна смешливо повисла.

И тут грянуло!

Рванули в небесах разноцветные шутихи, завизжали пронзительно и восторженно девки, зашумела многоголосьем толпа. Ах, как рвались над площадью шутихи! Рассыпались искрами, как раскаленный металл, который усердно кузнец обрабатывать начал, блистали изумрудными и рубиновыми искрами, вспухали белой пивной пеной, расползались желтыми огнями, захватывая небосвод и затемняя светом своим Луну. Толпа так восторженно воспринимала каждую шутиху, что китаец в желтом шелковом одеянии, стоявший у княжьего терема со смиренно сложенными ладонями, инно и глазом пошире стал, и улыбка довольная на лице заиграла. Доволен был чайнец, что его искусство так принималось людом.

И вновь возобновилось веселье, замелькали лица, рубахи да юбки, со-пилкам вторили балалайки, балалайкам кимвалы, кимвалам трубы, а оброненный трубами мотив вновь подхватывали сопилки, которым вторили пастушечьи грудки. Гудело веселье, и места в нем не было бубнилам с отвисшими губами, важдам брехливым, что сеять привыкли раздоры, праздник был, хоть и будень едва отошел. Известное дело, если захочется, то и будень праздником станет. И вот уже китаец вошел в круг и принялся отплясывать, неловко махая руками и толстыми ногами выделывая неуклюжие коленца, все не так и вроде бы вместе с тем все к месту. Да что я старание тщусь проявить, тут и брахиограф великий не успел бы с пером действо описывать!

А в самый разгар веселья вдруг взревели трубы, заставляя всех разом смолкнуть.

Где-то в южной стороне грозно заворчало, загрохотало, красно-желтое пламя блеснуло, и в сгущающихся сумраках стало видно, как медленно и неотвратимо поднимается к небесам змей огненный, ревет натужно, покоряя воздушное пространство, страшной темной тенью нависая над землей, и вот уже и не видно его стало, только шесть красных глаз с высоты на землю смотрели, но вот и они слились в единое око, а там и вовсе исчезло все, только длинный белый стежок небеса прорезал.

Толпа взревела ликующе и тревожно, смолкла растерянно, а потом вдруг стало слышно, как кричит все больше и больше людей:

— Доб-ры-ня! Доб-ры-ня!

А в высоте вдруг сверкнуло и поплыла над землей малая желтая звездочка, которая, если внимательнее приглядеться, и не точкой вовсе была, а как бы запятой или скобочкой, освещенной со стороны уже севшего солнца.

И замолкли все, вслушиваясь.

Многие говорили, что слышат, что плывущая звездочка играет, каждый свой вариант мелодии предлагал, только ближний боярин улыбался в бороду и отрицательно мотал головой, щурился и каждому незадачливому отгадчику говорил:

— Не гадай! Не гадай! Слушай сферы!

А награду получил пастух, прибежавший поутру, чтобы рассказать князю и его челяди о чуде небесном, что наблюдал он, коней выпасая в ночном.

Плыла по небу звездочка, и дивная музыка слышалась с неба — божественные колокольцы звенели, и если прислушаться, вызванивали они явственно «Могучею Русью я в Небо запущен», именно так, и других слов к той мелодии просто не подобрать….

Повезло человеку! Многие досадовали, что под утро не вышли в чистое поле. Известно же, что по утрам все куда лучше слышится — шепот человеческий за сто шагов услыхать можно! Повезло немытехе! Сколько добра в одни руки досталось, можно и пастушество оставить, в служки, скажем, податься или еще хлеще — команду над дворовыми мужиками в богатом доме получить.

Да и жениться можно — хозяйство сей шаг дозволяет.

Событие — факт исторический, ежели оно отражено в летописях.