Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Легату этот предсказатель смерть предсказал. Вижу ее, говорит, в твоих глазах. Клянусь Юпитером, будет, говорит, эта смерть быстрой, неожиданной и безболезненной. И накаркал — на второй день легата молнией убило. Или у предсказателя на небесах покровители хорошие были, или сам легат чем-то Юпитера разгневал, только долбануло его, как египтянина какого… Кум бени вербо!

Сидящим у костра было понятно, почему не хочется Децимию что-то говорить во гнев богам. Долбанут молнией или болезнь какую по доброте своей нашлют, отмаливайся потом, бегай с дарами к весталкам, а простят тебя боги или не простят, тут бабушка надвое сказала.

— А Понтий? Говорят он у принцепса на аудиенции был? Почему принцепс его в Иерусалим прокуратором направил?

— А бык его знает, — снова пожал плечами Децимий. — Может, те самые иудеи, с которыми он из пустыни вышел, Понтию и ворожили. Вроде бы сам принцепс сказал, если ты в пустыне с евреями общий язык нашел, то, значит, прямой путь тебе в прокураторы Иудеи.

— А иудеев куда? — поинтересовался кашевар, снова ловко пробуя варево из котла. Судя по тому, как он это делал, данное вмешательство в процесс приготовления пищи было последним и окончательным.

Народ у костра с жадным любопытством посмотрел на кашевара. Тот еще раз попробовал варево и удовлетворенно кивнул. Взгляды легионеров снова обратились к Децимию. Не то чтобы людей судьба иудеев интересовала, все ждали, как Децимий выкрутится. Выходит, интересовался он судьбой нынешнего прокуратора Иудеи, раз такие тонкости знает.

— Да мне-то какое дело? — удивился Децимий. — В рабство, наверное, продали в Египет. Или в школы гладиаторские отправили. А прорицатель, говорят, целую кучу банума всякого нажил, аргентарии [29] Разумеется, что наживать можно только имущество. Аргентарии же вообще в переводе не нуждаются. в его кримене не переводятся… Ловок, говорят, скотина, объявил недавно, что в Галлии волнения будут, тут эти самые волнения и начались, словно он сам среди галлов недовольство сеял.

— У н-нас т-тоже один г-гаруспик был, — сказал Портвиний Циск. — В-вытащит к-кишки из ч-черного к-козленка, п-палочкой в них поковыряется и все к-как есть р-разложит. Б-без обмана у него в-все п-получалось, в с-самую т-точку он всегда п-попадал. Умный, с-сволота, к-как Аристотель. С-скажет, что Гней С-септимий Абиск в б-бою п-погибнет, з-значит, можешь и не д-дергаться, голову убережешь — в с-спину с-стрелу п-получишь!

Все замолчали. С востока встала огромная желтая луна, высвещая равнину и пыльную дорогу. Длинные тени бродили по равнине. Разговоры о смерти навевали печаль и тоску.

— Хватит философствовать! — сказал кашевар, ловко подхватывая котел с бурлящим варевом двумя мечами. — Ишь, Платоны с Диогенами выискались. Бочки вам не хватает! Давай к столу! Не греки, чтобы головы себе глупыми рассуждениями забивать!

Отложив споры, легионеры возбужденно и весело загомонили — дух от котла шел сытный и наваристый, тут уж действительно, некогда было философствовать, как говорится, в большой фамилии… Дальнейшее поймет без перевода любой служивший в армии или бывший студентом, а то и просто родившийся в многодетной семье. Если и щелкал чем-то существенным по молодости лет, то быстро от этой пагубной привычки излечился.

А вставшая над миром луна заливала призрачным желтым светом окрестности Галилейского моря, выхватывая из тьмы пять фигурок, пылящих по дороге к Иерусалиму. Если в империи все дороги ведут в Рим, то куда они могут вести в Палестине? И будь наш слух, читатель, поострее, то мы, несомненно, услышали бы, как один из пылящих по дороге путников говорит одному из товарищей:

— Я тебе, Семен Зеведеевич, так скажу: души людские улавливать, это тебе, понимаешь, не сети в озере мочить! Тут, дружище, иная сеть требуется — информационная, жаль, что нет ее у нас. Ну, ничего, обойдемся без средств массовой информации. Будем, как говорится, сеять разумное, доброе, вечное… Научу я вас быть ловцами человеков.

Караван вошел в город Иерусалим через Навозные ворота. Миновав убогие лачуги ремесленников, караван свернул к Рыночной площади и, не добравшись до нее менее квартала, остановился у постоялого двора. Караван состоял из четырех усталых и оттого равнодушных к окружающему верблюдов, на которых громоздились тюки с поклажей, и пяти ишаков с сопровождающими караван торговцами и погонщиками. Дорожная охрана из поклоняющихся скарабею кочевников в город въезжать не стала. Получив от хозяина каравана оплату, кочевники хлестнули лошадей и исчезли в дышащей знойным маревом пустыне.

В Иерусалиме стояла жара. Нищие, просящие милостыню у ворот постоялого двора, так же напрасно искали тень, как безуспешно искали ее жирные мухи. От жары мухам не хотелось летать, и они только ползали, тщетно пытаясь укрыться в складках лохмотьев, составляющих одежду нищих.

Верблюды тут же плюхнулись в пыль около постоялого двора и равнодушно смотрели на мир, пережевывая свою вечную жвачку. Оставив людей охранять товары, караванщики прошли на постоялый двор. Вели они себя довольно бесцеремонно, локтями в толпе работали усердно, но почтение к власть имущим и сильным мира сего сохраняли. Про таких обычно говорят, что жизнь их била и учила не на одной дороге и не в одном городе. Морды у караванщиков были хмурые, сразу было видно, что на дорогах Малой Азии им лучше не попадаться. Купить они у тебя ничего, конечно, не купят, но и с товарами тебя не отпустят.

В харчевне постоялого двора было немногим прохладнее, чем на улице. Караванщики потребовали жареной баранины, зелени, сыра и вина, и сели за грубым столом, сбитым из широких толстых досок. Уже этим они отличались от местных жителей, предпочитающих есть сидя, поджав ноги под себя, а тем более от римлян, которые в харчевни подобного сорта заглядывали редко, а если и заглядывали, то немедленно требовали верблюжьих одеял и подушек.

Хозяин постоялого двора проводил караванщиков, сделавших щедрый заказ, в чистую половину. Нельзя же было вести денежных караванщиков туда, где играли в кости и шумно ссорились нищие и бандиты, представляющие иерусалимскую клоаку [30] Отхожее место. Так обычно в древности именовали бандитское дно, которое в наши дни становится крышей. . Он даже распорядился накрыть стол по римскому обычаю полотном.

— Погонщиков тоже покорми, — сказал старший караванщик, высыпая на стол из кожаного кошеля несколько мелких монет. — От Галгала нормально не жрали!